Гарри Поттер и Принц-полукровка

— Кубок принадлежал одной из основательниц «Хогварца», — сказал Думбльдор. — Думаю, Вольдеморта по-прежнему так тянуло в школу, что он не смог противостоять искушению присвоить предмет, пропитанный её историей. Но, полагаю, были и другие причины... надеюсь, что в своё время всё тебе покажу... А теперь перейдём к последнему воспоминанию — во всяком случае, пока ты не разберёшься с профессором Дивангардом. Итак, со смерти Хефцибы прошло десять лет, и нам остаётся лишь догадываться, чем занимался всё это время лорд Вольдеморт...

Думбльдор вылил в дубльдум содержимое второго флакона. Гарри встал.

— А чьё это воспоминание? — спросил он.

— Моё, — ответил Думбльдор.

Гарри нырнул вслед за ним в клубящуюся серебристую субстанцию и очутился в том же кабинете. Янгус тихо дремал на шесте, а за столом сидел Думбльдор, очень похожий на того, что стоял возле Гарри, только морщин чуть меньше, а обе руки здоровы. Кабинеты, прошлый и нынешний, различались лишь погодой за окном: в воспоминании шёл снег, в темноте за стеклом, постепенно заметая подоконник, проплывали голубоватые снежинки.

Думбльдор помоложе, казалось, чего-то ждал; действительно вскоре постучали в дверь, и он сказал:

— Войдите.

Гарри, не удержавшись, охнул и сразу подавил вскрик. В кабинет вошёл Вольдеморт. Его лицо ещё не стало тем, что почти два года назад появилось перед Гарри из большого каменного котла; оно не обрело истинного змееподобия и не так походило на маску, а глаза не светились алым, и всё же от красавца Тома не осталось практически ничего. Его черты словно обгорели и расплавились; они были странно искажены и казались восковыми, а белки глаз навеки налились кровью, хотя зрачки ещё не превратились в кошачьи прорези. Он был в длинном чёрном плаще и бел как снег, что посверкивал на его плечах.

Думбльдор за столом не выказал ни малейшего удивления. Похоже, они заранее уговорились о визите.

— Добрый вечер, Том, — сказал Думбльдор. — Не желаешь присесть?

— Благодарю вас, — промолвил Вольдеморт, садясь на стул — очевидно, тот самый, с которого в настоящем только что встал Гарри. — Я узнал, что вас назначили директором, — продолжил он. Голос его стал выше и холоднее, чем раньше. — Достойный выбор.

— Рад, что ты одобряешь, — улыбнулся Думбльдор. — Позволь предложить тебе что-нибудь выпить.

— Очень кстати, благодарю, — отозвался Вольдеморт. — Дорога была длинной.

Думбльдор встал и шагнул к шкафчику, где сейчас хранился дубльдум, а тогда стояло множество бутылок, протянул Вольдеморту кубок с вином, налил себе и вернулся за стол.

— Итак, Том... чем обязан?

Вольдеморт не ответил сразу; он сидел, потягивая вино.

— Я больше не Том, — сказал он чуть погодя. — Ныне меня зовут...

— Мне известно твоё нынешнее имя, — с любезной улыбкой ответил Думбльдор. — Но, боюсь, для меня ты навсегда останешься Томом Реддлем. Одно из неприятных качеств старых учителей — они никогда не забывают, как начинали их подопечные.

Он поднял кубок, словно салютуя Вольдеморту. Лицо последнего осталось невозмутимо. Тем не менее Гарри почувствовал, что атмосфера в кабинете неуловимо переменилась: отказавшись называть гостя новым именем, Думбльдор не позволил ему диктовать условия встречи, и Гарри видел, что Вольдеморт это прекрасно понимает.

— Странно, вы здесь так долго, — помолчав, произнёс Вольдеморт. — Я всегда удивлялся, почему такой колдун не хочет уйти из школы.

— Видишь ли, — по-прежнему улыбаясь, откликнулся Думбльдор, — для такого колдуна нет ничего важнее, чем передавать древние колдовские навыки юным поколениям. И, если не ошибаюсь, когда-то преподавательская деятельность привлекала и тебя.

— Да, как и сейчас, — сказал Вольдеморт. — Но я всё равно не понимаю, почему вы — человек, с которым часто советуется министерство, которому, кажется, дважды предлагали занять пост министра...

— По последним подсчётам, трижды, — уточнил Думбльдор. — Но министерская карьера — явно не моё. Что, по-моему, тоже нас объединяет.

Вольдеморт серьёзно кивнул и отпил ещё вина. Повисло молчание. Думбльдор сидел с приятным видом и ждал, пока заговорит гость.

— Я пришёл, — наконец начал тот, — возможно, немного позднее, чем рассчитывал профессор Диппет... но всё же пришёл вновь попросить о том, для чего, по его словам, раньше был слишком молод. Я прошу разрешить мне вернуться сюда преподавателем. Полагаю, вы знаете, что после окончания школы я многим занимался и многое повидал. Я могу научить такому, чего нельзя узнать ни от кого другого.

Думбльдор долго, внимательно посмотрел на Вольдеморта поверх своего кубка, а после тихо сказал:

— Безусловно, я знаю, что ты многим занимался и многое повидал. Слухи о твоей деятельности, Том, дошли до твоей старой школы. И я был бы крайне огорчён, если бы хоть половина оказалась правдой.

Вольдеморт бесстрастно ответил:

— Величие порождает зависть, зависть возбуждает злобу, злоба плодит ложь. Вам, Думбльдор, это должно быть известно.

— Ты называешь это «величием», то, чем ты занимался? — деликатно осведомился Думбльдор.