Гарри Поттер и принц-полукровка

Он не находил слов и только смутно надеялся, что она все-таки не видела Рона, а ушла из общей гостиной, спасаясь от шума. Но Гермиона неестественно тонко произнесла:

– Рон, похоже, веселится вовсю.

– Да? – делано удивился Гарри.

– Не притворяйся, что не заметил, – сказала Гермиона. – Он, в общем-то, не скрывался…

Дверь распахнулась, и, к ужасу Гарри, вошел Рон; он смеясь тащил за руку Лаванду. При виде Гарри и Гермионы он охнул и застыл на месте.

– Ой! – вскрикнула Лаванда, захихикала и попятилась из класса. Дверь за ней захлопнулась.

Повисло тягостное молчание. Гермиона смотрела прямо на Рона. Тот, упорно не поднимая глаз, с неловкой бравадой выпалил:

– Гарри! А я думаю, куда ты делся?

Гермиона соскользнула со стола. Стайка золотых птичек по-прежнему вилась у нее над головой – вместе они напоминали оперенную модель Солнечной системы.

– Не заставляй Лаванду ждать, – тихо проговорила Гермиона. – Она будет переживать, что ты пропал.

А затем медленно и очень прямо пошла к выходу. Гарри поглядел на Рона. Тот явно радовался, что не случилось ничего похуже.

– Оппуньо! – раздался вдруг крик от двери.

Гарри круто обернулся и увидел, что Гермиона с безумным лицом тычет палочкой в Рона, и к нему градом золотых пуль несется птичья стайка. Рон взвизгнул и закрыл лицо руками, но птицы безжалостно атаковали его; они клевали и раздирали когтями все, до чего могли добраться.

– Пошли на фиг! – верещал Рон. Гермиона с мстительной яростью поглядела на него в последний раз, с силой распахнула дверь и исчезла, но, прежде чем дверь захлопнулась, до Гарри донесся всхлип.

Глава пятнадцатая Нерушимая клятва

За обледеневшими окнами снова кружился снег; быстро приближалось Рождество. Огрид уже принес положенные двенадцать елей для Большого зала; перила лестниц были увиты гирляндами из мишуры и остролиста; под шлемами рыцарских доспехов светились вечногорящие свечи, а в коридорах через равные интервалы висели огромные шары омелы. Под ними стайками собирались девочки; они поджидали Гарри, создавая заторы; к счастью, он, благодаря частым ночным путешествиям по замку, прекрасно знал все секретные ходы-выходы и мог без труда пройти к любому кабинету, минуя омелу.

Рон еще недавно завидовал бы и ревновал, а теперь просто хохотал до упаду. Гарри, безусловно, предпочитал нового веселого Рона хмурому и агрессивному, но за это пришлось дорого заплатить: во-первых, терпеть почти постоянное присутствие Лаванды, которая считала время, когда не целовалась с Роном, потраченным напрасно, а во-вторых, смириться с положением друга двух заклятых врагов.

На руках Рона еще не зажили царапины от птичьих коготков; он был обижен и считал себя пострадавшей стороной.

– Ей не на что жаловаться, – сказал он Гарри. – Она целовалась с Крумом. И вдруг обнаружила, что со мной тоже кто-то хочет целоваться! У нас, между прочим, свободная страна. Я ничего плохого не делаю.

Гарри не ответил, притворившись, будто полностью погружен в книгу, которую требовалось проштудировать к завтрашним заклинаниям («Квинтэссенция: квест»). Он твердо решил сохранить отношения и с Роном, и с Гермионой, но в результате почти все время проводил с плотно сомкнутым ртом.

– Я ей ничего не обещал, – бубнил Рон. – То есть я, конечно, собирался пойти с ней на вечер к Дивангарду, но она же не говорила… просто по-дружески… я свободный человек…

Гарри перевернул страницу «Квинтэссенции», чувствуя на себе взгляд Рона, чья речь постепенно превратилась в невнятное бормотание, едва различимое за громким потрескиванием огня в камине; впрочем, Гарри, кажется, уловил слова «Крум» и «сама виновата».

С Гермионой, из-за ее очень плотного расписания, можно было нормально поговорить только вечером, когда Рон в любом случае прилипал к Лаванде и переставал замечать Гарри. Гермиона не желала находиться в общей гостиной одновременно с Роном, поэтому Гарри, как правило, приходил к ней в библиотеку, где все разговоры велись шепотом.

– Он имеет полное право целоваться с кем угодно, – заявила Гермиона. Библиотекарша мадам Щипц бродила сзади за стеллажами. – Меня это ни капельки не волнует.

Она занесла перо над своей работой и с такой силой поставила точку, что проткнула дырку в пергаменте. Гарри промолчал. Он всерьез опасался, что у него скоро пропадет голос – за ненадобностью. Он ниже склонился над «Высшим зельеделием» и продолжил конспектировать инструкции по изготовлению экстратемпоральных эликсиров, изредка останавливаясь, чтобы разобрать примечания Принца к тексту Возлиянуса Сенны.

– Да, кстати, – сказала Гермиона чуть погодя, – будь осторожнее.

– В последний раз говорю, – зашептал Гарри; после сорока пяти минут молчания он немного осип, – я не собираюсь отдавать учебник! От Принца-полукровки я узнал больше, чем от Злея и Дивангарда за…