Гарри Поттер и Тайная комната

На данном этапе операции труднее всего было запихнуть Краббе и Гойла в чулан. Когда обездвиженные туши оказались наконец надёжно размещены между вёдрами и швабрами, Гарри выдернул несколько щетинок, которыми порос низкий лоб Гойла, а Рон вырвал пару волосинок у Краббе. Пришлось также украсть у них ботинки — обувь Рона и Гарри была маловата для огромных лап Малфоевых оруженосцев. Всё ещё ошеломлённые достигнутым успехом, мальчики помчались к туалету Меланхольной Миртл.

Внутри было не продохнуть от густого чёрного дыма, валившего из кабинки, где Гермиона мешала варево в котле. Закрыв носы мантиями, Гарри с Роном тихо постучали в дверь.

— Гермиона?

Заскрежетал замок, и показалась встревоженная Гермиона, вся в испарине. За её спиной раздавалось глуховатое «гулп-гулп» пузырящейся вязкой жидкости, На унитазе стояли наготове три стакана.

— Достали? — отдуваясь, спросила Гермиона.

Гарри показал ей волосы Гойла.

— Отлично. А я ещё стащила мантии из прачечной, — похвасталась она и показала на мешок. — Вам ведь понадобится одежда побольше.

Все трое уставились в котёл. Вблизи зелье выглядело как густая, тёмная грязь — оно бугрилось и вяло побулькивало.

— Я уверена, что всё сделала правильно. — Гермиона нервно перелистывала и перечитывала забрызганную страницу «Всесильнейших зелий». — Оно выглядит так, как сказано в книге… когда выпьем, у нас будет ровно час, после этого мы превратимся обратно.

— А теперь что? — прошептал Рон.

— Разольём по стаканам и добавим волосы.

Гермиона зачерпнула и щедро разлила зелье по стаканам. Затем дрожащей рукой вытрясла из пузырька волос Миллисент Балстроуд в первый стакан.

Зелье громко зашипело, пошёл пар. Через секунду отвар стал тошнотворно-жёлтым.

— Бррр — миллиссенция балстроуд, — сказал Рон с отвращением. — Спорим, отрава.

— Давайте же, кладите волосы, — поторопила Гермиона.

Гарри бросил щетину Гойла в средний стакан, а Рон положил волосы Краббе в последний. Оба стакана зашипели, испуская пар: Гойл приобрёл своеобразный цвет хаки, присущий так называемым зелёным соплям, а Краббе — тёмно-коричневый.

— Подождите-ка, — сказал Гарри, когда Рон и Гермиона потянулись к стаканам. — Лучше не будем пить здесь втроём… Когда превратимся в Краббе и Гойла, перестанем сюда вмещаться. Да и Миллисент тоже не Дюймовочка.

— Верно мыслишь, — заметил Рон, отпирая дверь. — Расходимся по кабинкам.

Осторожно, чтобы не пролить ни капли всеэссенции, Гарри проскользнул в среднюю кабинку.

— Готовы? — крикнул он.

— Готовы, — послышались голоса друзей.

— Раз… два… три!

Зажав нос, Гарри в два глотка выпил зелье. На вкус — как переваренная капуста.

В животе сразу всё заворочалось, словно он проглотил клубок живых змей. Он согнулся пополам, гадая, стошнит его или нет; затем жжение распространилось из живота по всему телу до кончиков пальцев; потом (отчего он, задохнувшись, рухнул на четвереньки) пришло ощущение, будто тело плавится, а кожа пузырится, как горячий воск; он смотрел, как его руки начали расти, пальцы утолщаться, ногти — увеличиваться, костяшки сделались как болты; плечи расширились, и это было очень болезненно; лоб пощипывало, и Гарри догадался, что волосы прорастают до самых бровей; мантия треснула на груди, внезапно раздавшейся как бочка, у которой лопнули обручи; ногам сделалось мучительно тесно в ботинках на четыре размера меньше…

Кончилось это так же неожиданно, как и началось. Гарри обнаружил, что лежит ничком на холодном каменном полу и слушает, как Миртл угрюмо булькает в крайнем унитазе. Он с трудом снял ботинки и встал. Так вот каково оно, быть Гойлом. Большими трясущимися руками он стянул через голову мантию, которая теперь доходила ему только до коленок, надел ту, что принесла из прачечной Гермиона, и зашнуровал огромные, как лодки, башмаки Гойла. По привычке потянулся убрать волосы со лба, но рука нащупала щетинистый, низко растущий ёжик. Тут он понял, что в очках плохо видит — ведь у Гойла нормальное зрение. Он снял очки и крикнул:

— Вы там как, нормально? — хриплым низким голосом Гойла.

— Ага, — донеслось справа ворчание Краббе.

Гарри открыл дверь, вышел и встал перед треснутым зеркалом. Оттуда на него щурил глубоко посаженные глазки Гойл. Гарри почесал ухо. Гойл сделал то же самое.

Открылась дверь кабинки Рона. Они уставились друг на друга. Если не считать бледности и испуга на лице, Рон был неотличим от Краббе — начиная от стрижки под горшок и кончая длинными гориллоподобными руками.

— Потрясающе, — прошептал Рон, подходя к зеркалу и тыча пальцем себе в плоский нос, — просто потрясающе.

— Пожалуй, надо идти, — сказал Гарри, ослабляя ремешок часов, глубоко врезавшийся в жирное запястье Гойла. — Нам ещё надо выяснить, где общая гостиная «Слизерина». Надеюсь, нам встретится кто-нибудь, за кем можно будет проследить…

Рон, который во всё время этой речи удивлённо таращился на Гарри, сказал:

— Ты не представляешь, до чего странно видеть, как Гойл думает. — Он забарабанил в дверь Гермионовой кабинки. — Эй, пора!

Ему ответил тоненький голосок:

— Я… наверное, я не пойду. Идите сами.