Гарри Поттер и Узник Азкабана

Шерсть Косолапа внезапно встала дыбом. Комнату заполнил пронзительный металлический свист. Из старых носков дяди Вернона выпал карманный Плутоскоп и теперь, свистя и сверкая, вертелся на полу.

— Я о нём совсем забыл! — сказал Гарри, наклоняясь и подбирая Плутоскоп. — Я никогда не надеваю эти носки…

Плутоскоп вертелся и свистел на его ладони. Косолап уставился на него, шипя и фыркая.

— Лучше убери этого кота, Гермиона, — огрызнулся Рон, потирая ушибленный палец. — А ты не мог бы заткнуть эту штуку? — накинулся он на Гарри. Гермиона широкими шагами вышла из комнаты, неся Косолапа, который не сводил с Рона жёлтых глаз.

Гарри запихнул Плутоскоп в носки и бросил их назад в чемодан. Теперь было слышно только, как Рон тихо стонет от боли и ярости. Короста свернулся калачиком у него в руках. Гарри давно не видел крысу и был неприятно поражен тем, как Короста изменился: раньше он был толстый и лоснящийся, а теперь похудел, и, вдобавок, шерсть с него лезла клочьями.

— Он не особенно хорошо выглядит, правда? — спросил Гарри.

— Это все из-за стресса! — ответил Рон. — Он бы чувствовал себя прекрасно, если бы этот большой глупый меховой шар оставил его в покое!

Но Гарри вспомнил слова волшебницы из «Волшебного Зверинца» о том, что крысы живут всего три года. И если здесь не обошлось без магических сил, которыми Короста никогда не отличался, его жизнь уже давно должна была подойти к концу. Гарри был уверен, что хотя Рон и жаловался на скучность и бесполезность Коросты, смерть крысы будет для него ударом.

В это утро настроение в гриффиндорской гостиной было совсем не рождественским. Гермиона заперла Косолапа в спальне, но была в ярости из-за того, что Рон пытался его ударить, а Рон все ещё кипел от злости. Гарри понял, что ему не удастся заставить их разговаривать друг с другом, и занялся обследованием «Молнии», которую принёс в гостиную. Из-за этого Гермиона сердилась ещё больше; она ничего не говорила, но постоянно бросала на метлу недоверчивые взгляды, как будто та тоже недолюбливала её кота.

К обеду они спустились в Большой Зал и увидели, что столы Домов отодвинуты к стенам и в центре зала стоит только один стол, накрытый на двенадцать персон. За столом сидели Дамблдор, МакГонагалл, Снейп, Спраут и Флитвик, а также смотритель Филч, надевший вместо своего обычного коричневого пиджака очень старый и, похоже, слегка поеденный молью фрак. Кроме них было только три ученика: два чрезвычайно взволнованных первоклашки и угрюмый пятиклассник из Слизерина.

— Счастливого Рождества! — приветствовал их Дамблдор, когда они подошли к столу. — Поскольку нас так мало, мне показалось глупым сидеть за столами Домов… Садитесь, садитесь!

Гарри, Рон и Гермиона сели вместе на другом краю стола.

— Шутихи! — воскликнул Дамблдор, протягивая конец большой серебристой хлопушки Снейпу, который неохотно взялся за него и с силой дернул. С хлопком, похожим на оружейный выстрел, хлопушка взорвалась, внутри оказалась большая остроконечная волшебная шляпа, украшенная чучелом грифа.

Гарри, вспомнив боггарта, переглянулся с Роном, и оба улыбнулись; Снейп поджал губы и пододвинул шляпу Дамблдору, который сразу же надел её вместо своей.

— Налетайте! — обратился он к сидящим за столом, лучезарно улыбаясь.

Когда Гарри накладывал себе жареную картошку, двери снова распахнулись и в Большой Зал вплыла профессор Трелони. В честь праздника она надела зелёное платье в блестках и стала ещё сильнее походить на огромную блестящую стрекозу.

— Сибилла, вот это сюрприз! — вставая, произнёс Дамблдор.

— Я внимательно посмотрела в хрустальный шар, директор, — сказала профессор Трелони своим загадочным, словно доносящимся издалека, голосом, — и, к моему удивлению, увидела себя покидающей мою уединённую трапезу и присоединяющейся к вам. Могла ли я пренебречь знаком судьбы? Я сразу же поспешила сюда и прошу вас простить моё опоздание.

— Конечно, конечно, — подмигнул ей Дамблдор. — Разрешите мне начертать вам стул…

И он действительно нарисовал волшебной палочкой стул, который на несколько секунд, вращаясь, завис в воздухе, а затем с глухим стуком упал между Снейпом и профессором МакГонагалл. Однако профессор Трелони не села; её огромные глаза оглядели стол, и вдруг она негромко вскрикнула.

— Я не смею, директор! Если я присоединюсь к сидящим, нас будет тринадцать! Более дурное предзнаменование трудно себе представить! Никогда нельзя забывать, что когда тринадцать обедают вместе, то первый, кто поднимется из-за стола, первым умрёт!

— Мы всё же рискнем, Сибилла, — нетерпеливо произнесла профессор МакГонагалл. — Садитесь, индейка уже остывает.

Профессор Трелони поколебалась, но затем опустилась на пустой стул, закрыв глаза и плотно сжав губы, словно ожидая, что в стол ударит молния. Профессор МакГонагалл ткнула большую ложку в ближайшее блюдо:

— Рубца, Сибилла?

Но профессор Трелони не обратила на неё внимания. Вновь открыв глаза, она ещё раз огляделась и спросила:

— Но где же наш дорогой профессор Люпин?