Гарторикс. Перенос

Голоса заговорили разом, перебивая друг друга. Это был тот самый шанс, о котором предупреждала Иффи-фэй. Стараясь не издать ни звука, Эштон ощупью двинулся туда, где, как он помнил, находилась дыра в стене.

Неожиданно голоса стали громче и зазвучали прямо у него над головой. Видимо, спорщики, переместились в дом чтобы не слишком шуметь во дворе. Эштон поднял голову, прислушиваясь, и вдруг задохнулся, словно ледяная рука сдавила ему обе дыхательные трубки.

Наверху разливался свежий лавандовый запах с легкой горчинкой внутри и отчетливым привкусом холодного бешенства.

Запах принадлежал свистящему – в этом не было никаких сомнений. Эштон замер, не зная, что делать. Это был его шанс – и в то же время при мысли о хладнокровном убийстве, которое он должен совершить не на Арене, а здесь, в Городе, внутренности у него в животе становились цельным куском льда. Я не выйду отсюда, подумал Эштон, мучительно пытаясь слиться с окружающей темнотой, раствориться в ней и исчезнуть. Я просто никогда отсюда не выйду.

Но тело его, как обычно, решило по-своему. Как только голоса переместились обратно к воротам, оно бесшумно скользнуло вперед и, нащупав неровные края дыры, протиснулось в лаз.

Ползти вверх было сложнее, чем катиться вниз. Цепляясь когтями за глинистые стенки, Эштон вылез наружу, осторожно приподнял листы железа, прикрывающие отверстие, и огляделся.

Вокруг было тихо. Запах лавандового сознания остался позади. Эштон быстро пополз вдоль каменного забора, то ли боясь, то ли надеясь почуять лавандовый след.

Завернув за угол, он с головой окунулся в горький холод лаванды и понял, что обладатель свистящего голоса вышел за ворота.

Лавандовый след удалялся от мастерской в сторону Лесных ворот. Эштон бросился за ним, держась параллельных улочек и ориентируясь только на запах. Свистящий двигался быстро, но грохота платформы не было слышно – видимо, он бежал. Вряд ли это был прим или бриген: с такой скоростью мог передвигаться только сект или драк.

Впереди послышался гул торговых рядов. Нападать на свистящего там, на виду у сотен тушек, было бы самоубийством. «Я только взгляну, что́ у него за тушка, – подумал Эштон. – Просто взгляну».

Прибавив скорость, он обогнал лавандовый запах и свернул в переулок – тот, кого он преследовал, неминуемо должен был пробежать мимо. Эштон лег на брюхо и вонзил когти в утоптанную холодную землю.

Лавандовый запах почти ослепил его, появившись в просвете между домами. Эштон затряс головой, продираясь через горький морской холод, – и увидел прямо перед собой ярко-зеленые гребни и глаза цвета свежей травы под ярким солнцем.

На него смотрел Сорок первый.

Вернее, это было его тело – дорогое и тренированное тело профессионального убийцы с заросшим шрамом на месте клейма Ангара. Самого Сорок первого там не было – его место теперь занимало холодное лавандовое сознание, не понимавшее, почему вдруг оно решило остановиться именно здесь.

«Роган», – произнес про себя Эштон и почувствовал, как что-то в поджаром зеленом теле всколыхнулось помимо лавандового сознания, словно одна тушка узнала другую – и замурлыкала, открывая беззащитное мягкое горло.

«На Земле у меня не было хвоста и гребней, – вспомнил Эштон. – Смотри мимо них; что́ ты видишь?»

Он видел только лавандовую пустоту и тихую укоризну, занимавшую чужое место в глубине распахнутых ярко-зеленых глаз. Я не хочу смотреть мимо, выдохнул он туда. Я хочу смотреть на тебя.

Лавандовое сознание встрепенулось и попыталось расправить непослушные гребни, но было уже поздно. Алая хвостовая пика с влажным треском вошла глубоко в подбрюшье, и зеленое чешуйчатое тело осело на мостовую, не издав ни звука.

«Там, на Земле, – успел подумать Эштон, глядя в остывающие глаза цвета свежей травы под солнцем, – мы же не были убийцами, ни один из нас».

…Или были?

Глава 29. Дрейк

Вы можете почувствовать резкий холод в затылке, – наклонившись над ним, произнес ассистент-настройщик. – Не волнуйтесь, это просто реакция организма на установление нейродинамической связи.

Широкие передние зубы не помещались у него во рту целиком и выглядывали из-под пухлой верхней губы, создавая впечатление, что ассистент всё время слегка улыбается. А может, так оно и было: персонал Центра Сновидений заботился о комфорте и бодрости своих клиентов, и эта стерильная улыбка словно сама по себе сгущалась внутри помещений, оседая на всех поверхностях подобно конденсату.