Гать

Почуяв неловкую паузу, студент Веселы тут же засобирался. Налил себе в графин воды за ночь отстоявшейся в трехлитровой таре, изрядно уже поросшей изнутри налетом, да и двинул в коридор. Но не тут-то было.

Из дверного проема на него уже перла, размахивая руками и клацая зубами, орава белобрысых братьев Бериша. Никто не знал отчего, но эти двое предпочитали изъясняться жестами, причем в основном скабрезного толка, отчего даже оставаясь по сути молчком, только хмыкая и пришептывая, они вдвоем как будто заполоняли всякое свободное пространство своими тычками и подначками. При этом всем жильцам было доподлинно известно, что со слухом и речью у братьев было все в порядке — сколько раз они живо реагировали на попытки злословить у них за спиной, да и обыкновенным матом послать — за ними бы не заржавело. Но вот имелась у них такая манера — только и делать, что постоянно неприлично жестикулировать.

Так и сейчас — попеременно охая и ахая, и непрерывно молотя воздух растопыренными пятернями, они своеобразным бесконтактным боем теснили потешно суетящегося Веселы, явственным образом находя в этом одним им понятное развлечение. Страшно было следить за эволюциями зажатого у студента под мышкой потного графина, кажется, секунда-другая и новой луже быть — полетит посуда на пол, как пить дать полетит.

— Так, молодежь, а ну угомонились, пока по шеям не надавала!

С этими словами мадам Чобану живо схватила обоих братьев за загривки и мелко-мелко так стала их трясти. По всему было видать, что их выходки давно уже вот здесь у нее были. Впрочем, оба брата Бериша как будто даже особо развеселились от такого поворота. Болтаясь на цыпочках, они втрое шустрее принялись молотить воздух, в том числе теперь и ногами — сказалась подъемная сила ручищ мадам.

Студент же Веселы этой заминкой не преминул воспользоваться, да и был таков вместе с благополучно уцелевшим графином. Тут уже мадам Чобану запоздало сообразила, что осталась одна воевать с ветряными мельницами, да с кряхтением братьев и отпустила, басовито при этом рассмеявшись.

Из всей местной шатии, братья Бериша, пожалуй, были самыми безобидными. На того же Веселы гляньте, все помнили, как студент кошачьей мятой мелко мстил соседям, привлекая к ним концерты уличных котов, а уж какой только гадостью он не мазал дверные ручки, так это и не упомнить. В общем, тот еще гаденыш. Эти же двое хоть и дурковали изрядно, зато до получки занимали легко, и долги потом прощали беззлобно, и вообще если бы не излишняя происходившая от них суета, были бы идеальными квартиросъемщиками. Так в этот раз, едва выпустив бесноватых на волю, минуту спустя мадам уж и обнаружила себя идущей в какую-то странную плясовую посреди мокрого пола кухни, только кирза сапог похрустывала. Уф. И все это в фактически полной тишине.

Остановившись усилием воли, мадам грозно сверкнула на братьев из-под потной челки — никак, зомбировали своим боевым энэлпэ, окаянные — погрозила им пальцем и тут же поспешила вон с тарелкой стынущего геркулеса.

На этом мизансцена разом сменила атмосферу — только лишь проводив безразмерные галифе, братья Бериша решительно остановились, перестав махать руками и вообще изображать припадочных. Настороженно прислушиваясь, они пару долгих секунд ждали возможного возвращения мадам, но, быстро подтвердив окончательную ретираду, приступили к началу удивительно согласованных действий.

Не сговариваясь и даже не глядя друг на дружку, они методично, скупыми расчетливыми движениями принялись по и против часовой стрелки обходить кухню по кругу, поочередно подходя к каждому шкапчику, каждому столу и каждой тумбочке.

Приблизившись на расчетное расстояние, каждый из братьев короткими движениями принимался перебирать всякую доступную кастрюлю, банку, ящик или коробку. Открыв очередное хранилище, они, в свою очередь, смачно и коротко туда плевали, после чего решительным движением продвигались дальше по списку.

И планомерная, слаженная работа братьев в это тихое, беззвучное мгновение произвела бы на случайного свидетеля такое логичное впечатление, что братья Бериша подобным образом производили набег на кухню отнюдь не впервые. Уж больно лаконичны были их движения, уж больно машинальное, совершенно безэмоциональное действо ими производилось. Так делают привычную работу, едва ли производящую на мастера какой-либо эмоциональный эффект.

Да никакого эффекта и не требовалось. Обычная рутина, к какой быстро привыкаешь. Пришел, сделал, ушел, пока никто не видит.

Главное в этом деле что? Правильно, ничего не упустить. Всем сестрам по серьгам, от каждого по способностям, каждому по потребностям, как отцы-основателя завещали. И пусть никто не уйдет не обиженным. Справедливость? Если хотите, да.