Гать (СИ)

Вот тут и настала пора решаться.

— Держите. Но мой вам совет. Лучше бы вам отсюда убираться. С огнем нынче шутки плохи.

И тотчас выставила за порог.

9. Сумерк богов

Мы вулканы будили и тонули в морях

Строя горы за позвонком позвонок

Роняя лавины, уходя из под ног

Аигел

Начиналось все, разумеется, издалека. Сначала поползли слухи, один возмутительнее другого. О восставших мертвецах на забытых погостах, белых ходоках у границ северных земель да обыкновенных чернорабочих, осаждающих южные горы в поисках поденной работы. О гигантских бобрах, что решили осушить болота своими плотинами, инвазивных краснокнижных дятлах, что бесперечь выгоняют таких же пришлых белок из дупел. О грядущем глобальном потоплении, вызванном таянием полярных шапок, и еще более глобальном оголодании, что грозит всему живому ввиду повсеместного распространения болотных газов и истончания озоновых дыр. Конца этим домыслам не было, одни бредни сменялись другими в режиме дурного калейдоскопа, и последующие басни становились куда глупее предыдущих.

Весь этот досужий вздор распространяли по округе невесть из каких дыр повылезавшие в товарных количествах слепые провидицы. Одинаковые с лица бабки-ежки в вышитых сарафанах принимались беззубыми своими ртами с подвывом волховать по углам, мол, истинно говорю вам, чудовищный трехголовый волк Фофудьир уже вырвался из своих вековечных пут, ими же подпоясался, и вот де через его твердую поступь идет последний отсчет мирозданию. И тут же характерным жестом, растопыря пальцы и раззявив зенки, просили подаяния, лайков и подписок на канал.

Давали плохо, но и бить не били, потому как страшно. А вдруг и правда провидицы. Хлопот потом не оберешься. В общем, ну их.

Впрочем, плохие знамения распространением дурных слухов отнюдь не ограничивались. Тут и там, пускай покуда в основном и по сельской местности, поднялось поветрие порчи скота и всякого народного имущества. Как будто какие злокозненные негодяи, собравшись в гурты и ватаги, под песьими знаменами затеяли совершать набеги на тучные стада, хозяйские конюшни и почему-то капустные грядки, что окончательно сбивало с толку и без того озлобленных селюков. Ну песья голова, оставленная для устрашения особо впечатлительных — это, положим, еще можно понять, бабкины камлания и не таких крепких умом пробирали. Бараньев скраденных тоже, положим, можно постричь и на кебаб порезать, а вот что можно поделать с капустными кочанами в товарных количествах — даже заезжим городским расследователям оставалось невдомек. Селюков, впрочем, это ничуть не смущало, нагрузивши свои тачки, брички и тракторички свежим навозом, господа колхозники направлялись в сторону дорог центрального назначения, где демонстративно и вываливали на проезжую часть свой ароматный груз, в рамках, так сказать, борьбы с продовольственным кризисом.

Левая часть городской общественности при этом согласно кивала, остальные же зажимали носы и звали полисию. Полисия же стояла в стороне либо же увлеченно ловила карманников. Тоже полезное занятие. Вот только ситуация постепенно начинала накаляться.

Добавляли свое ко всеобщему нервяку и досужие домыслы из-за ленточки, приносимые ставшими совсем уж редкостью перебежчиками. И вот эти рассказы пугали уже даже самую критически настроенную публику. Дескать, наши лесные партнеры произвели в своих секретных биолабораториях роковое яйцо, из которого со дня на день вылупились гигантские змеи Омагат и Глутамат, существа с одной головой, зато с тремя хвостами, через что размножается такая тварь как не в себя, никаким волкам не снилось. Размножившись же, она разом совьется в клубки и начнет тут плести из этих клубков такую пряжу, что проще сразу зажмуриться и не думать о последствиях. Как минимум — попрет через ленточку сюда, на болота, значит, столоваться, плодиться и размножаться.

Ответом на эти рассказы тут же стали многочисленные официальные «молнии» из посольского приказа Его Высочества. В депешах и каблограммах звучали смутные грохочущие предупреждения в модном стиле «хайли лайкли», но в конце всегда была приписка, мол, примите и проч. Слишком уж стращать на основе сомнительной информации уважаемых партнеров никто не планировал, да и в целом настаивать на своем не собирался.

Ответом на письма счастья всегда следовало гробовое насупленное молчание. Ни ответа, ни привета. Со временем у приказных писцов даже начало складываться навязчивое осчусчение, что там, на той стороне голубиной почты, никого нет вовсе. Впрочем, помня об особенностях болотной карательной психиатрии, делиться подобными мыслями с власть предержащими никто не спешил.