Гать (СИ)

Трехглавый волк лязгнул зубами, взвивая одним этим движением столь яростные воздушные вихри, что они еще долго бродили по миру, словно спички поднимая в воздух утлые людские домишки и унося их прочь, навстречу неминуемой гибели.

— Склонились ли смертные коленопреклоненными? Бьют ли, упавши разом ниц, поклоны земные?

— Нет, не склонились, о кровожаднейший!

Одноглазый великан с горящей булавой, закинутой на плечо, разгневанным жестом сжал свободную ладонь в кулак, так что раздавшийся хруст сухожилий тотчас передался холодной земле, загудев страшным эхом лавин и камнепадов в далеких горах юга.

— Разверзлись ли рты в истовой молитве? Истерлись ли зубы от скрежета до кровавых десен?

— Нет, не разверзлись, о гневливейшая!

Изъеденная по пояс снизу могильным червием косматая женская фигура качнула висячей грудью и словно ударом поминального гонга прокатилась по лесам и болотам волна замогильного холода, от которого кровь стыла в жилах, а кто послабее — разом падали наземь и больше не вставали.

— Как же так?

Клубок огромных змей, трехголовое чудовище, одноглазый монстр и сине-белая гора гниющей плоти оглянулись друг на друга, недоумевая.

Оттрубил рог, поднялось море, погибли земли, восстали мертвецы — все символы и признаки конца времен, загодя предсказанные, были явлены миру.

Четыре бойца потусторонних царств явились на битву к полям Курукештры, Махараштры и Стрэшень, а встречают их — лишь голодная выпь да глухой тетерев, который бы не прекратил своего самовлюбленного токования даже перед лицом Армагеддона.

Где асы и ракшасы? Где тусы и калебасы? Где пламенные валькирии, возносящиеся в небеса с трубным гласом, раскалывающим звездную твердь? Где бесчисленные армии смертных, готовых выйти на ратный подвиг и сложить свои головы у корней всевечного Иггдрасиля, дабы потом в посмертии без конца и всякого смысла пировать на тучных лугах недоступной слабым духом Вальгаллы.

На последнюю битву добра со здравым смыслом команда противника не явилась, ввиду чего ей засчитывается техническое поражение.

Но если взглянуть на ситуацию с другой стороны, то продолжают елозить друг о друга змеи, ничуть не затупились клыки, по-прежнему пылает на плече дубина, а ядовитая слюна родового проклятия все так же тянется кровавой струйкой от уголков рта полумертвой богини.

Ничего не изменилось. Просто им некому противостоять.

Что ж. В таком случае, пеняйте на себя.

10. Ромовая баба

Разбитый ковчег всплывает со дна —

И вечно жить нам, и вечно плыть нам:

Искать счастье там

Монеточка

— Отставить!

Злотан бахнул кулаком по столешнице, так что фаянс подскочил и полетели на пол со звоном приборы.

— Не сметь при мне так рассуждать!

— А что такого? — на Иштвана громогласный окрик не произвел ни малейшего видимого впечатления. — Я тут с вами уже всю попу отсидел, скоро пролежни образуются.

— Тебе что, просто скучно стало, писака ты недоделанный?

Злотана такая злость разбирала, казалось, что его сейчас кондрашка хватит, и без того рожа опухшая, а тут и вовсе багровый весь стал, глазенки вылупил, ножками сучит, кулаками стучит, загляденье.

— Дык если и скучно? Тебе за то какой резон беспокоиться?

— Беспокоиться? А ну дай мне свой блокнот поганый! Дай сюда, я сказал! — с этими словами Злотан подскочил, перевесимши пузо через столешницу, и принялся нахально шарить у Иштвана за пазухой, сколько мог дотянуться, тот в ответ вяло отмахивался и хихикал со щекотки. — А, ну вот!..

Сграбастанная потертая книжица в чужих руках смотрелась нелепо, но Иштвана это как будто не беспокоило вовсе.

— Так, что тут у нас, последняя запись — семнадцатого мартабря! Сто лет в обед. И что же мы там пишем, ну-ка, ну-ка…

— Отдай, христаради, — вяло возражал Иштван.

— «…производственные мощности слабы, им нечего противопоставить…»

— Да заткнись ты, право слово, и так тошно, — Иштван неспешно обошел стол, двумя пальцами брезгливо отобрал блокнот у Злотана и с таким же спокойствием вернулся обратно. — Да, надоело мне тут заседать. Бесполезное это, выходит, занятие.

— Бесполезно?! — всплеснул руками Злотан и тут же внезапно успокоился, как будто разом соглашаясь. — Да, бесполезно, да, скучно. Но ты пойми, это все не повод делать всяких глупостей!

— А что тогда повод?

— Ну я не знаю, — пожал плечами плечами полковник. — Конфликт с соседями, проблемы в семье, в конце концов, финансовые затруднения. Вот скажи, с-скотина, — с оттяжкой прошипел он, — у тебя есть сейчас финансовые затруднения?

— Да нет у меня ничего, что ты прилип ко мне, как банный лист. Соседи — такие же, как я, бедолаги с той стороны ленточки, семьи нет, деньги пока есть, — тут почему-то Иштван громко шмыгнул носом, словно и правда начиная самого себя отчаянно жалеть.

— Так чего тебе еще надо, доходяга ты такой!

— Смысла хочу.

— Это чего такое? — не понял ответа Злотан.

— Смысла самому собственному существованию.

— Четыре буквы «с» подряд, — мстительно заржал полковник.

— Да ну тебя, — обиделся Иштван. — И вообще, ты так говоришь, будто тут для таких, как мы — одна сплошная малина, сиди себе на заборе, груши околачивай да ногами помахивай.