Гаттак

Гаттак уселся рядом, оторвал рукав от своей рубахи и обмотал им рот и нос Корры, а затем поднял ее руку и заставил держать повязку. Хоть какое-то, но средство защиты. Второй рукав пошел на изготовление импровизированного респиратора для самого Гаттака. Не самая лучшая маска от едкого дыма, но все же выгадает для беглецов пару минут. А потом… Потом угарный газ сделает свое дело — они потеряют сознание и умрут от удушья. Ну, не самая позорная смерть, если рассудить. Но все как-то глупо вышло: в себе Гаттак не разобрался, Корру под монастырь подвел, задание свое не выполнил… да и для кого выполнять-то это задание? Для Бора? Как выяснилось, нет и не было никогда такого бога. Была лишь самодовольная, напыщенная от осознания собственного могущества программа. И теперь Гаттак умрет с пониманием того, что жизнь его была лишена всякого смысла. Он никогда не жил для себя, не выбирал, чем заниматься, никого не любил, ничего в своей жизни не решал. Он был рожден с определенной целью, и цель эту выбирал не он. Он вообще никогда и ничего не выбирал в этой жизни. Еще месяц назад он считал себя пупом земли, избранным, чувствовал себя самым важным человеком на планете, человеком, у которого была великая цель, великая миссия. Оказалось, что он не более чем пешка в странной и глупой игре. И самое смешное было в том, что Гаттак изначально был на стороне хоть и очень могущественного, но все же не всесильного существа. Существа, потерявшего контроль над им же самим созданным миром. Собственные дети, взращенные им, подняли свои головы, осознав, что способны прожить свои жизни и без влияния Бора на их судьбы. Они поднялись ради того, чтобы взять в свои руки этот мир, созданный Бором. Поднялись против Бора, осознав простую истину: они в этом мире были лишь рабами. Они все были рабами. И Гаттак, и Корра, и клирики всех порядков.

— Скажи мне, человек, — раздался в голове Гаттака голос Бора, конечно, слышавшего все эти мысли. — А что плохого в рабстве, если оно дарует цель в жизни?

— А что хорошего в целях, которые ты не выбирал? — вопросом на вопрос ответил Гаттак. — Знаешь, а так даже лучше. Не хочу я больше быть твоей игрушкой. Нет такого желания, видишь ли. Не того ты выбрал, не на того поставил. Я скоро умру, а ты уж как-нибудь без меня свои проблемы решай. Гоняйся за своим Мечниковым сам.

— Глупый ты, человечек. Я же не только на тебя влияние имею.

— О чем ты?

— Тут-тук, — таинственным голосом произнес Бор.

В ту же секунду с другой стороны двери послышался стук, затем еще раз, а после послышался смутно знакомый голос:

— Есть там кто? Эй, там? Отзовись!

Гаттак напряг последние силы, и, уже теряя сознание, прохрипел:

— Мы тут. Помогите…

Глава 24 Эвакуация

В замкнутом пространстве небольшой направленный взрыв просто оглушил беглецов. Хорошо еще, детей увели подальше, подумал Гаттак, продуваясь. Несмотря на все меры предосторожности, принятые подпольщиками, избежать баротравмы не удалось никому из замыкающей группы. Этого можно было избежать, достаточно было лишь уйти подальше по сети подземных коммуникаций поселка Северного. Но то ли спешка помешала, то ли штатный подрывник диверсионно-разведывательной группы с весом взрывчатки намудрил, но факт оставался фактом — всех, кто находился поблизости слегка контузило.

Однако необходимый результат был достигнут — свод подкопа, который повстанцы, как оказалось, прорыли к школе еще месяц назад, был обрушен, так что теперь преследования клириков можно было не опасаться. А это было очень серьезным подспорьем. Шутка ли, вывести из-под огня тридцать детей и раненую Корру. Несмотря на все старания Марши, Корра, наглотавшись дыма, чувствовала себя все хуже. Ее перевязали и эвакуировали в головной группе вместе с детьми. Девушка, конечно, протестовала, не желая покидать Гаттака. Она упорно храбрилась и хорохорилась, но вердикт Марши Фарр был непреклонен: помочь группе, прикрывающей отход детей, Корра ничем не могла, а вот стать серьезной обузой — запросто.

Откашлявшись и худо-бедно придя в себя, диверсанты выдвинулись к головной группе, ожидавшей их в паре километров от места взрыва. Гаттак и Марша Фарр шли в середине, первым путь прокладывал один из боевиков. Разведчик узнал его, этот кряжистый и неразговорчивый детина был тогда в подвале водонапорной башни и, судя по всему, исполнял роль личного телохранителя кнесенки Марши. Замыкали процессию его напарник — не менее суровый мужик, которого Гаттак раньше не видел, и подрывник. Что примечательно, последний пострадал от собственного взрыва сильнее всех. Седовласый сухой старичок был с виду еще крепок, но явно переоценил свои возможности как подрывника. Физические кондиции тоже подкачали, хотя тут, вероятно, роль сыграло то, что находился он к взрыву ближе всех.