Гавайи Миссионеры

Эбнер был сражен такой информацией, однако не подал и виду, что слова Келоло произвели на него сильное впечатление. В этот ответственный момент он не имел права поддаваться и уступать вождю ни в чем.

Мне все равно, пусть даже ваш далекий пра-пра-прадед Бора-Бора и был кахуной.

Бора-Бора - это остров - гордо сообщил Келоло.

Впервые слышу о таком.

Теперь настала очередь Келоло удивляться:

-А разве в Бостоне вас не обучали? - Он замолчал, подумал о чем-то, а затем решительно поставил ногу на тот камень, кото рый должен был указывать место входа в храм Эбнера. - Макуа

Хейл, мы с вами переживаем времена, когда боги меняются. И эти времена всегда были сложными. Когда я говорю что-то как кахуна, я вовсе не обязательно при этом защищаю старых богов Гавайев. Их уже давно победил твой бог. И это известно всем. Я говорю, как кахуна, который хорошо знает эти земли. Мне часто доводилось беседовать с духами Лахайны, и я прекрасно понимаю местные холмы и горы. Макуа Хейл, поверь мне, если я говорю, что вход нужно расположить в другом месте, значит, так оно и есть.

-Нет, вход будет именно там, где я его обозначил, - уп рямо повторил Эбнер.

Келоло с грустью посмотрел на этого тщедушного человечка, который ничего не понимал в строительстве храмов, но спорить больше не стал:

Сейчас мне пора уводить своих людей назад в горы за сандаловым деревом. Когда они сделают три похода и вернут ся, я прикажу им начать строить храм.

Три похода! Келоло, но к этому времени может погиб нуть урожай!

Эти люди принадлежат мне, - упорно заявил Келоло, и в тот же вечер две тысячи мужчин покорно отправились за сандаловым деревом в горы.

* * *

На тридцатый день после приезда миссионеров в Лахайну, Малама Алии Нуи заставила своих служанок нарядить ее в новое платье из китайского шелка, которое сшила для нее Ие-руша Хейл. Впервые Малама надела обувь - это были грубые не зашнурованные ботинки моряка, и покрыла голову с роскошной копной черных волос соломенной шляпой с большими полями, привезенной с Цейлона. Затем она велела слугам постелить новую тапу, соблюдая при этом предельную аккуратность. Когда все было выполнено, она удобно расположилась на полу, жестом указав слугам, чтобы они начали работать опахалами и, положив перед собой лист бумаги, чернильницу и китайское перо для письма, провозгласила:

- Сейчас я буду писать.

И после этого ровным, почти идеальным почерком она на писала письмо на гавайском языке своему племяннику в Го нолулу:

"Король Лихолихо. Мой муж Келоло много работает. Он собирается купить корабль. Алоха, Малама".

Когда этот напряженный труд был закончен, огромная женщина издала вздох облегчения и подтолкнула письмо в сторону Эбнера и Иеруши. Затем в комнату вошли женщины, чтобы сделать Маламе массаж, а она лежала довольная и счастливая, гордо улыбаясь и слушая мнение Иеруши, которая искренне похвалила свою ученицу. Она сказала:

-Я не встречала еще человека, который мог бы так быст ро обучаться, как Малама.

Когда Кеоки перевел матери эти слова, она перестала улыбаться и, оттолкнув от себя массажисток, заявила:

Скоро я буду писать письма королю Америки на вашем языке и при этом буду использовать все двадцать шесть букв.

У нее это получится! - с гордостью кивнула Иеруша.

Ну, что ж, моя маленькая доченька, - продолжала Ма лама, - ты хорошо постаралась и научила меня писать. Иди домой и отдохни. Теперь меня будет обучать Маку а Хейл. - Отпустив Иерушу, Алии Нуи перекатилась на живот, устрои ла подбородок между ладонями, внимательно взглянула в глаза Эбнеру и скомандовала: - Расскажи мне о своем боге.

Эбнер уже давно ждал этого священного момента, и даже подготовил терпеливое, постепенное объяснение сути своей религии. Когда он начал говорить, а Кеоки переводить его слова, священник неожиданно осознал, что эта громадная женщина, лежащая на полу, искренне желает знать все то, что известно ему самому. Поэтому он говорил осторожно, тщательно подбирая слова, а когда было необходимо, то консультировался с Кеоки, чтобы тот перевел все точно, без искажений, могущих возникнуть из-за разных понятий в двух языках. Эбнер хорошо понимал, что если ему удастся убедить Маламу и сделать так, чтобы она поверила в Господа, он, таким образом, автоматически завоюет весь остров Мауи.

Бог - это дух, - осторожно начал он.

Могу ли я увидеть его?

Нет, Малама.

Некоторое время она обдумывала это положение, а затем произнесла:

-Ну, что ж, Кейна я тоже никогда не вижу. А вот Кело ло, - вдруг добавила она, - часто видит свою богиню Пеле, которая повелевает вулканами.

Эбнер давно уже поклялся себе в том, что не поддастся ни на какие провокации и не будет потакать Маламе. Сюда он пришел вовсе не для того, чтобы обсуждать предрассудки отсталого Келоло. Он явился для изложения Маламе постулатов истинной веры. Эбнер сознавал и то, что если сейчас он начнет размениваться на споры о мелких богах Келоло, то, вероятно, увязнет в ненужной дискуссии и только зря потеряет время.

Бог - это дух, Малама, - повторил священник. - Но он создал все.

И рай тоже?