Гавр – сладость мести

Гавр с наслаждением созерцал парня перед собой. Он видел его дрожащие губы, влагу в глазах и то, как трясутся его руки. Да, ради такого можно было и терпеть двадцать минут нытья Лекса о неудачах в его никчемной жизни, чтобы теперь наслаждаться зрелищем.

— Я знал ее… — Алеша смотрел перед собой невидящими глазами, — это моя девушка… — Алеша резко встал. Он больше не мог сидеть здесь, в этом зале, слышать смех, голоса, музыку, видеть счастливых людей. — Мне нужно выйти… — неопределенно произнес он, и как пьяный двинулся к выходу.

Гавр, быстро расплатившись, догнал его, зная, что сейчас настало время действовать.

— Пойдем в машину. Пойдем, — он приобнял парня за плечи и повел к своей машине. — Я не знал, что ты ее знаешь… мне так жаль. Пойдем, тебе сейчас не стоит быть одному.

Алешка шел за Гавром, не осознавая происходящего. Да и как можно это все осознать? Его Аня мертва. Она бросилась под поезд. Она беременна. Это его ребенок…

— Это мой ребенок.

Алешка забился в руках Гавра, который сел с ним на заднее сиденье и дал команду водителю ехать.

— Твой? Там ранние сроки. Когда вы виделись в последний раз?

— Летом… — и Алеша понял суть того, что произошло. Его Аня полюбила другого, все это время встречалась с другим и забеременела от другого. А он ведь ее любил, и все это время ждал и верил, что и она его любит, и этим летом они поженятся…

Алешка стал вырываться из объятий Гавра, сам не понимая куда, и бессвязно бормотать про Аню, их любовь, женитьбу на ней и ребенка от другого человека.

Гавр достал из бара в машине бутылку коньяка и стал заливать его парню в рот. Сначала Алешка отпихивал его руки с бутылкой, но после нескольких глотков, которые Гавр все-таки заставил его сделать, он, почувствовав облегчение, сам взял бутылку и сделал большой глоток коньяка, задохнувшись от его резкого вкуса.

Коньяк стал действовать, и теперь бормотание парня перешло во всхлипывания и пьяные мысли о жизни, любви и смерти…

Когда машина остановилась у подъезда Гавра на Тверской улице, он буквально за шкирку вытащил за собой Лекса, который впал в пьяную истерику. Так он его и довел до своей квартиры. Парень что-то бессвязно говорил, пытался вырваться из его объятий, а потом затихал, и они шли дальше.

Зайдя в квартиру и закрыв за собой дверь, Гавр впечатал Лекса в стену прихожей и накрыл жадным поцелуем его губы. Губы парня были сладко-горькими со вкусам коньяка, его слез и его самого, такого желанного…

Алеша ощутил, как чужой настойчивый язык по-хозяйски проникает в его рот, заставляя открыться ему и не сопротивляться. И еще он чувствовал руки на своем теле, они были везде. Он чувствовал их под рубашкой, затем на своих ягодицах, потом спереди, на ширинке брюк.

Это его отрезвило, вернуло ему реальность. После нескольких попыток он все-таки отодвинул от себя того, кто его целовал, и увидел перед собой Гавра…

— Гавр… Вы… Ты… Зачем? — Лешка не понимал происходящее. Все смешалось у него в голове: Аня, поезд метро, ребенок, жадный поцелуй и чужие руки на его теле…

Гавр лишь на секунду дал парню отстранить себя, но затем опять вжал его в стену и, держа за подбородок, стал целовать. Наверное, от растерянности Лешка опять позволил этому языку проникнуть в себя и этим рукам шарить по своему телу. Поцелуй был жадным, слишком чувственным, таким глубоким, что Лешка перестал дышать, лишь подчиняясь всему происходящему.

Странно, но Гавру понравилось его целовать. Он и не думал, что это будет так упоительно приятно. Обычно он на поцелуи долго не разменивался. Это лишь как прелюдия к большему, а здесь он и сам не хотел прерывать это. Ему нравился вкус парня, его растерянность, покорность. Нравилось проникать в его рот, в самую его глубину, показывая свою власть над ним и свое желание обладать им. Ему понравились эти губы, не как у девушки. Они были тверже, но это только еще сильнее заводило, и он терзал губы Лекса, то всасывая его нижнюю губу, то проводя языком по ним, а потом втягивая в себя их полностью, не давая ему говорить, дышать, думать.

Лешка опять чувствовал руки Гавра на себе. Теперь-то он знал, чьи это руки. Он и не помнил, как зимнее полупальто и пиджак слетели с его плеч, теперь валяясь в ногах. Сейчас уже и рубашка лишь висела на его руках, а руки Гавра обследовали его тело. Алешка попытался оттолкнуть его от себя, но Гавр был сильнее, и его попытки ни к чему не привели. Да и руки у него странно ослабли, в голове крутился водоворот мыслей, а губы Гавра так и не давали возможность вздохнуть. И еще непонятная слабость, вдруг накатившаяся на него — наверное, это от коньяка или от того, что делает с ним Гавр. Когда язык Гавра стал вылизывать его шею, чертя на ней витиеватые узоры, Алешка почувствовал, как его бросает в жар, и его тело оживает…