Читаем Газета День Литературы # 102 (2005 2) полностью

не плюйте кожурками залежи витамина це


пленительные минуты до наступления чаепития


неподвластные буржуазному психоанализу грани бренного бытия


когда правнук урюпинского переселенца


проникает в коварную душу статистического японца


медленно полуложась около белосуконного столика с отечественным сервизом


глядя на жесты жены на рыжее зелье и др объективности разом


ложечка звяк томик местного мэтра плюс хлюп телепрограмма якутии


репродукции раннего рериха песни фу-уп-позднего пола маккартни


фу-уп блюдце заметка глоточик глоточик в одной из газеток


о мемориальном комп хлюп лексе на восемьсот свиноматок


хрум кулебяка хрум фу-уп глоточик фу-уп и уффф


зыгыловык пры пыгыловье ык подыпсь веч кычынов


чтобы понять суть чаепития надо стать пачкой грузинского чая


пройти ее путь рассыпаясь по ложке завариваясь рыжея


реагируя с атомами лимонов томиков и кулебяк


катись колобок



3.


в шумном ободранном городе среди штатских культучреждений


в доме напротив лимона кожурка кружок небольших дарований


двери открыты для всех если всем недержанье доподлинно знать


величину гонорара которым в ближайшее время их будут иметь


под предводительством местных кумиров по четвергам или пятницам


здесь группируются б/у студенты дантисты и чутьсветработницы


если сноб то из бонз тут тиберий но редко а репа с чекушкиной чаще


кто не знает великих имен подыщите программу попроще


послеобеденно сонно ступает беседа мэтр на сцене в зале битком


монолог об известном романе и встречах с последним прозаиком


на кургузых бумажках вопросы небольших дарований неловкой рукой


ремесла безопасны секреты естественно если у смысла здоровье о'к


если ваш соплеменник вхож в рамки цензурного ограниченья


и не задевает великих имен с позиций неупоминанья


мэтр водоросль в океане подобного рода фраз


вы плывете со сцены под аплодисменты вас изранили рауты лавры цирроз


тет-а-тет с недобритым юнцом в кулуарах он арагон элюар и фрагментами фет


тем не менее ваша манера письма очевидно близка ему в данный момент


вам стихи он читает волнуясь хаотично г`отая с`ова и цезуры


цензурны его идеалы глаза его безгонорарны


мэтр вам вреден портвейн если вечер и вряд ли полезен с утра


комплиментами полнятся ваши уста вы пломбу срываете словно чадру


потоки советов отечески льются на лик недобритого мужа


расточительность ваша смешна оценить ее ибо не может


по причине своей глухоты или прочим причинам


вячеслав качанов по псевдому ниму качанов


я пишу о нем в третьем лице говорю с ним всегда во втором


он как всякая божия тварь для меня увлекательно неповторим


кончен раут и в черном кашне качанов траурно в ночь исчезает


полуслышно по лужам шуршат его ветхие кеды свидетели палеозоя


плоскостопый компостер кусает его за табачного цвета талон


проклятые сопли блин брюки промокли блин выше колен


качанов приезжает домой в неуютной прихожей копается долго боясь оказаться опять


в между креслом и шкапом эвклидовом мире где ждать и терпеть


не катю жена и не папу отец где как ныне не помнят великих имен-с


где на троне бессменное трио зубы на полке трояк до получки снова аванс


он садится за стол эту гадкую отбивную обязан же кто-нибудь кушать


последние сплетни недели обязан же кто-нибудь слышать


покорно и тошно папашкин делириум переносить


обязан же кто-нибудь помнить и помнить и стадо буренок живописать


полночь линолеум комнат на бюсте неверова лунные блики


суверенно храпит качанов одеялу вверяя свои суеверики и идеалики


среди сновидений фрагмент умывальника плещется понтий


среди умывальников рудиментарные чашки мытищенских чаепитий


утро а утро ли это а стоит ли снова хрустя и стеная


таскать из сортира на кухню из кухни в сортир и обратно проклятую отбивную


жене на ходу напевая избитый мотивчик дай рупь на обед


в отца заливая ноль семь бормотухи покуда мерзавец не шибко вопит


вытолкав чернь за порог на работы протагонист маниакально доволен


лупит по праведному ундервуду в углу за диваном


задумчиво морщит чело поражая задумчивым ракурсом


обязан же кто-нибудь помнить и помнить и стадо и полочку с уксусом



4.


скоро полвека о тата как вы раскололи скорлупку заметок о численности свиноматок


скинули с шеи диковинный черный платок


носки просушили обулись добрались добрились добились до пансионата свозили болезни


установили святое семейство на рельсы уместного образа жизни


мэтр и вам напечатан в газетище официальный почет третий роман следом за ним


несколько раньше второго до сих пор оставаясь последним


первую вашу роман поминали в случившемся накоротке


кворуме критика ы из калуги с жителем г баку


о тата бомма лауреат наителеоблрадио член союза


абзац и ни тени зазнайства отрыва от масс или позы


циклами лекции ежевечерне труженики аншлаг


кружок небольших дарований тесный семейный круг


сстарик а ттебя не меняют ггоды говаривал одноклассник репа


кивал сокурсник тиберий ровесник чекушкина ивкала пылко и капельку глупо


неутомимые дети о тата бомма томба ата ковали букеты вин


лучшая половина лауреата и члена мыла тарелки гостей выставляя вон


мэтр депутат нерушимого блока терапевт не торопит разденьтесь по пояс


ниже ровесник из сумерек смотрит уже улыбаясь


Перейти на страницу:

Все книги серии Газета День Литературы

Похожие книги

Гордиться, а не каяться!
Гордиться, а не каяться!

Новый проект от автора бестселлера «Настольная книга сталиниста». Ошеломляющие открытия ведущего исследователя Сталинской эпохи, который, один из немногих, получил доступ к засекреченным архивным фондам Сталина, Ежова и Берии. Сенсационная версия ключевых событий XX века, основанная не на грязных антисоветских мифах, а на изучении подлинных документов.Почему Сталин в отличие от нынешних временщиков не нуждался в «партии власти» и фактически объявил войну партократам? Существовал ли в реальности заговор Тухачевского? Кто променял нефть на Родину? Какую войну проиграл СССР? Почему в ожесточенной борьбе за власть, разгоревшейся в последние годы жизни Сталина и сразу после его смерти, победили не те, кого сам он хотел видеть во главе страны после себя, а самозваные лже-«наследники», втайне ненавидевшие сталинизм и предавшие дело и память Вождя при первой возможности? И есть ли основания подозревать «ближний круг» Сталина в его убийстве?Отвечая на самые сложные и спорные вопросы отечественной истории, эта книга убедительно доказывает: что бы там ни врали враги народа, подлинная история СССР дает повод не для самобичеваний и осуждения, а для благодарности — оглядываясь назад, на великую Сталинскую эпоху, мы должны гордиться, а не каяться!

Юрий Николаевич Жуков

Публицистика / История / Политика / Образование и наука / Документальное
Свой — чужой
Свой — чужой

Сотрудника уголовного розыска Валерия Штукина внедряют в структуру бывшего криминального авторитета, а ныне крупного бизнесмена Юнгерова. Тот, в свою очередь, направляет на работу в милицию Егора Якушева, парня, которого воспитал, как сына. С этого момента судьбы двух молодых людей начинают стягиваться в тугой узел, развязать который практически невозможно…Для Штукина юнгеровская система постепенно становится более своей, чем родная милицейская…Егор Якушев успешно служит в уголовном розыске.Однако между молодыми людьми вспыхивает конфликт…* * *«Со времени написания романа "Свой — Чужой" минуло полтора десятка лет. За эти годы изменилось очень многое — и в стране, и в мире, и в нас самих. Тем не менее этот роман нельзя назвать устаревшим. Конечно, само Время, в котором разворачиваются события, уже можно отнести к ушедшей натуре, но не оно было первой производной творческого замысла. Эти романы прежде всего о людях, о человеческих взаимоотношениях и нравственном выборе."Свой — Чужой" — это история про то, как заканчивается история "Бандитского Петербурга". Это время умирания недолгой (и слава Богу!) эпохи, когда правили бал главари ОПГ и те сотрудники милиции, которые мало чем от этих главарей отличались. Это история о столкновении двух идеологий, о том, как трудно порой отличить "своих" от "чужих", о том, что в нашей национальной ментальности свой или чужой подчас важнее, чем правда-неправда.А еще "Свой — Чужой" — это печальный роман о невероятном, "арктическом" одиночестве».Андрей Константинов

Александр Андреевич Проханов , Андрей Константинов , Евгений Александрович Вышенков

Криминальный детектив / Публицистика