Читаем Газета День Литературы # 102 (2005 2) полностью

Но всё же "Колобок" интересен и — повторюсь — даже классичен (классика модернизма существует наряду с классикой реализма) не только и не столько поэтому. Он — своего рода энциклопедия советской провинции, провинции административной и уже потому провинции культурной. В том самом смысле, в котором пушкинского "Онегина" назвали энциклопедией русской жизни — разумеется, безотносительно к каким-либо иным сравнениям. И тех же качановых с мэтрами можно было найти в любом областном или республиканском центре СССР. Кирову (он же Вятка, он же Хлынов) 80-х годов ХХ века в этом отношении повезло несказанно — так не везло ни Киеву, ни Воронежу, ни Кишиневу, ни Одессе, ни Красноярску, ни Новосибирску, ни Владивостоку, хотя и в этих городах, и в других — практически везде — в то время возникали "неформальные" литературные объединения. Но, пожалуй, нигде больше такого количества талантливых единомышленников, как в кировском "Верлибре" и вокруг него, не сошлось в почти классицистическом единстве места, времени и действия. Опять же, не буду здесь перечислять имена, — скажу лишь, что, например, Светлана Сырнева тоже из их числа. И в результате, согласно всем законам диалектики, количество перешло в новое качество — осознания своей, а значит и общенародной, а значит и общемировой, ситуации. Ведь человек создан по образу и подобию Божию, то есть несет в себе возможность и вездесущности, и всеведения, и всемогущества.


Николай Голиков всё-таки выскочил из общего онейроида. Ушёл от него, как колобок, и покатился дальше — в конце концов, дело и закончится, наверное, как в народной сказке, но пока автор, слава Богу, остается вполне адекватен даже самым бредовым реалиям современного бытия, причем не только изнутри (целый месяц, проведенный взаперти в "осажденной" редакции, наверное, чего-то да стоит), а как бы и сверху. Продолжает распевать свои несуразные вроде бы песенки, сидя уже на самом носу у рыжей лисички-сестрички, неуловимо напоминающей то ли Чубайса, то ли еще кого. Так и хочется крикнуть: "Беги, колобок, беги!" — но разве сказке конец? Итак, "когда он рождался в далеком совхозе по слухам уже отцвела кукуруза..."


Владимир ВИННИКОВ



1.


когда он рождался в далеком совхозе по слухам уже отцвела кукуруза


отцвел солнцедар и выдался вермут для первого раза


выдалась дивная катя для первого акта в сцене отцовского гнева


потом отцвела восьмилетняя школа и выдалась лошадь в люди везти качанова


я видел как он очумевши от шума тугоухо стоял у асфальта


с принципиально провинциальным акцентом во рту и окурком сгоревшим до фильтра


нежный пушок подбородка а ниже кашне и похоже на кеды


номерок телефона в кармане трояк на мирские расходы


я видел как адики города ему преподали гармонию и красоту


месячный проездной билет учащегося пту


недельные щи в забегаловке возле общаги


резвые вылазки из ресторана в трусы безотказной подруги


публика дремлет а кадры мелькают раскручивая спираль


качанов фрезеровщик с четвертым разрядом метит на главную роль


делит не жалуясь ложе и жалованье с женщиной древнейшего из ремесел


покупает торшер шифонеры кооператив вешалку несколько кресел


диван а мама в совхозе за гранью безумия мир покидает пресытившись уксусом


шкап а папашка является сыну по почве якшания с градусом


телевизор а фрезеровщиком больше не может рвется на север в матросы


на юг в музыканты на запад в торговцы обратно назад в лоботрясы


в среде объяснительных и протоколов зачат поэтический дар


сначала коряво извечная тема истертая ныне до дыр


парадная форма сонета надета и в самую пору почти без примерок


по том переварены восемь доз пассоса манны и кафка ремарок


усвоение оксюморона аллюзии ямба диктую яшка маруся бориска потока сознания


торжественный вклад в ундервудостроение


наконец декламация цикла эклог коллегам по разливухе на сквозняке


пересылка дебюта в большую газету в увесисто мятом конвертике


текст рецензии цитирую по материалам архива почтенного мэтра


ув тов вяч качанов здравствуйте доброе утро


подборка стихотворений добросовестно мною прочитана


недурно но ряд объективных причин не может и быть напечатана


с уважением зав лит отделом и далее в смысле совета


учение у мастеров ежедневного слова по месту прописки или работы



2.


спрятавшись в заросли лотоса или бамбука на скудном татами


средний японец посредством зеленого чая плюет на пространство и время


хотя несомненно традиция эта уйдет к своему концу


с первой закупкой японией пачки цейлонского чая грузинского образца


однако до токио далековато казбек твою фудзияму


и где мы гурманы когда завывает зима


не наши ли чайнички свищут по блочным квартирам и злачным местам


на байховых черных дудудочках номер четыреста


эх в наше время на нашем пространстве по средствам ну плюнуть на этикетку


несколько литров дистиллированной хлорки поставить на электроплитку


ошпарить узорчатый чайник внести порошок по ложке на рот


проследить как скоропостижно рыжеет семирублевый брюнет


приобретайте рафинад в магазинах объединения продтовары


кулебяки фабрики имени ферсмана безопасны для биосферы


по данным ассошиэйтед пресс чай с лимоном скрасит вашу потенцию


Перейти на страницу:

Все книги серии Газета День Литературы

Похожие книги

Гордиться, а не каяться!
Гордиться, а не каяться!

Новый проект от автора бестселлера «Настольная книга сталиниста». Ошеломляющие открытия ведущего исследователя Сталинской эпохи, который, один из немногих, получил доступ к засекреченным архивным фондам Сталина, Ежова и Берии. Сенсационная версия ключевых событий XX века, основанная не на грязных антисоветских мифах, а на изучении подлинных документов.Почему Сталин в отличие от нынешних временщиков не нуждался в «партии власти» и фактически объявил войну партократам? Существовал ли в реальности заговор Тухачевского? Кто променял нефть на Родину? Какую войну проиграл СССР? Почему в ожесточенной борьбе за власть, разгоревшейся в последние годы жизни Сталина и сразу после его смерти, победили не те, кого сам он хотел видеть во главе страны после себя, а самозваные лже-«наследники», втайне ненавидевшие сталинизм и предавшие дело и память Вождя при первой возможности? И есть ли основания подозревать «ближний круг» Сталина в его убийстве?Отвечая на самые сложные и спорные вопросы отечественной истории, эта книга убедительно доказывает: что бы там ни врали враги народа, подлинная история СССР дает повод не для самобичеваний и осуждения, а для благодарности — оглядываясь назад, на великую Сталинскую эпоху, мы должны гордиться, а не каяться!

Юрий Николаевич Жуков

Публицистика / История / Политика / Образование и наука / Документальное
Свой — чужой
Свой — чужой

Сотрудника уголовного розыска Валерия Штукина внедряют в структуру бывшего криминального авторитета, а ныне крупного бизнесмена Юнгерова. Тот, в свою очередь, направляет на работу в милицию Егора Якушева, парня, которого воспитал, как сына. С этого момента судьбы двух молодых людей начинают стягиваться в тугой узел, развязать который практически невозможно…Для Штукина юнгеровская система постепенно становится более своей, чем родная милицейская…Егор Якушев успешно служит в уголовном розыске.Однако между молодыми людьми вспыхивает конфликт…* * *«Со времени написания романа "Свой — Чужой" минуло полтора десятка лет. За эти годы изменилось очень многое — и в стране, и в мире, и в нас самих. Тем не менее этот роман нельзя назвать устаревшим. Конечно, само Время, в котором разворачиваются события, уже можно отнести к ушедшей натуре, но не оно было первой производной творческого замысла. Эти романы прежде всего о людях, о человеческих взаимоотношениях и нравственном выборе."Свой — Чужой" — это история про то, как заканчивается история "Бандитского Петербурга". Это время умирания недолгой (и слава Богу!) эпохи, когда правили бал главари ОПГ и те сотрудники милиции, которые мало чем от этих главарей отличались. Это история о столкновении двух идеологий, о том, как трудно порой отличить "своих" от "чужих", о том, что в нашей национальной ментальности свой или чужой подчас важнее, чем правда-неправда.А еще "Свой — Чужой" — это печальный роман о невероятном, "арктическом" одиночестве».Андрей Константинов

Александр Андреевич Проханов , Андрей Константинов , Евгений Александрович Вышенков

Криминальный детектив / Публицистика