Газета День Литературы # 113 (2006 1)

И она бегает по крыше слепо средь птиц моих, и пугает птиц моих, и птицы улетают.

И она бегает по краю крыши, и готова сорваться с крыши в изумрудной рубахе "джеллабе" кубовой своей и в шапочке алой своей, и охваченная, объемлемая от вешнего ветра власами курчавыми, неистовыми своими, стадами агнцев каракулевых она, она... как юная ива расплескалась от ветра...

И она слепо, яростно бегает по крыше и недвижно, печально глядит на меня из-за влас своих.

И я чую, что она пришла на крышу не из-за птиц моих.

И вот готова и хочет сорваться, и упасть с крыши на камни слоистые хлебовидные дворика нашего, и хочет, чтобы я удержал её на краю крыши

И она бешено, слепо перебирая босыми ногами, закрыв глаза, бежит, прыгает по краю крыши. Хочет она убиться?

И я бегаю вместе с ней неразлучно, сладко, и уже хочу упасть с ней...

Как волы с жерновами по жатве сыпучей, туго ходим мы по кругу.

Иму, мама, а что есть любовь мужа и жены?

И она сжимает пуховыми перстами, пальцами мои пальцы дрожащие.

Но мои пальцы в глине ручья, потому что я лепил из донной глины воробьев.

Но она не боится глины моей, а радостно липнет к ней...

И мы бегаем, кружимся по краю крыши босыми ногами, соединившись, схватившись глиняными липучими руками, чтобы не упасть.

И кричат перелётные птицы, поднимаясь с крыши, и чуя, что творится меж нами.

И спелыми глазами глядят на нас уходящие птицы: они чуют любовь?..

И она шепчет, шепчет: "Мальчик! Иисус! Иешуа! зачем мальчику такая красота? не бывает таких на земле лиц!.. Даже у девочек... А красота мужа не должна превышать красоты жены...

Зачем? зачем? зачем? отдай мне красоту твою... поделись со мной...

Иль закрой лицо своё... пожалей меня, мальчик...

У тебя сноп лучей... нимб... нимб... больно от него... он слепит... Нимб..."

И тут бежит сосед Малх и кричит с земли, чтобы я убрал руки от Марии...

О, рабби Малх! я не нарушу Закон.

О, рабби Малх, я закрываю глаза, чтобы не глядеть на Марию-Марру.

Я готов ради Закона упасть с крыши и порушить, избить о камни дрожащие свои руки и ноги.

Я снимаю с себя мокрую от бега рубаху и покрываю ею голову, чтоб не видеть Марию...

О, Боже! теперь я блаженно слеп и исполнил древний Завет...

Теперь я готов рухнуть с крыши о хлебовидные слоистые камни нашего дворика.

Но я не отпускаю рук Марии-Марры, а она не отпускает рук моих, и все рубахи мира не помогут нам разлучиться, если их набросить все на две головы наши...

Иму, Матерь, что есть любовь мужа и жены?

Иму, Матерь, Мария, Вы молчите, а я знаю теперь.

Иму, Матерь Мария, а её тоже звать Мария...Только она из Магдалы... У меня две Матери?..

Иму! И Она никогда не разлучится со мной... Как и Вы, Матерь... мама... Только Она пойдёт со мной по всем дорогам, по всем грядущим дням, по всем крышам... по всем градам... Как и Вы, Матерь... Иму...

...Иисус, Иешуа, зачем мальчику такая красота? Не бывает таких лиц на земле... У тебя — сноп-нимб... Он слепит... больно... Остро.

Она снимает с голову алую шапочку и подносит её к Его лицу... Шапочка дымится, занимается... шёлк свивается... корчится как живой...

Он говорит:

— Убери... Сгорит...

Он знает.

Потом они сходят с крыши и ступают, босые, по камням двора, похожим на белые слоистые хлебы...

— Мария! Девочка! в обгоревшей алой шапочке!..

Наш двор усыпан камнями. Мы с отцом Иосифом пытались выкорчевать камни из земли, но их множество... Вся наша земля — камень...

О, моя каменистая Галилея, которую презирают жители Иудеи и Иерусалима!

Они говорят: "Что может взойти на камне? Какой злак, разрывая, раздвигая камень, даст плод?

Какой Пророк придёт из чахлой провинции? из камня?"

Но котёл кипит с краёв.

Но иудеи кипят на окраинах Римской Империи.

А я взойду, воскиплю на Камне иудеев, на скрижалях Закона Моисея? На окраинах Завета?..

О, моя каменистая, заброшенная Галилея!..

И я вернусь сюда через тысячи лет, ибо Воскресший всегда возвращается на места своего детства, и твои хлебные камни узнают меня и возрадуются...

Но!

— Иму! Матерь! что есть любовь между мужем и женой? Иль я уже знаю?..

И я хочу вечно бегать среди вечных весенних птиц, по вечной нашей крыше с вечной девочкой Марией...

И чтобы вечная Мать моя и вечный Отец мой глядели бы вечно на нас и вечно любили...

(Продолжение в следующем номере)

Юрий Ключников НЕБО ПОЭТА К 80-летию со дня ухода С.А. Есенина

Восемь десятилетий мы живём без Есенина. Точнее сказать без его физического присутствия среди нас, ибо духовное свечение уникального есенинского таланта с годами становится только ярче. Он ушел в том возрасте, когда многие великие лишь начинали дышать в полную грудь, ушел в расцвете творческих сил и в полной немощи телесной оболочки. Стихи последних лет его жизни становились всё хрустальнее, всё звонче, тогда как ясные глаза поэта катастрофически тускнели, мешки под ними делались больше, а знаменитые золотые кудри посерели, как осеннее жнивье. Он сжег себя в огне беспутной жизни, на костре несоответствия духовных идеалов и реальной действительности.