Газета День Литературы # 63 (2001 12)

— Вот уже три недели, как восстановлен Советский Союз, куда вновь вошли все пятнадцать республик, соревнуясь в быстроте воссоединения, даже Болгария просится, а блок НАТО тем не менее все еще не ответил на ультиматум нашего горячо любимого генерального секретаря Путина — и теперь вопрос стоит ребром: или с завтрашнего дня начинаются бомбежки Берлина, Парижа, Лондона, Вены, или блок распускается, а военные преступники будут выданы Варшавскому трибуналу.

— А Америка куда смотрит? — озадаченно спросил Смыков.

— Америка, — словно отвечая на его вопрос, заметила дикторша (которая, надо сказать, десять лет назад ликующе приветствовала распад Союза), — уже возвратила Аляску нашей Родине и теперь просит гуманитарной помощи, поскольку все западные и восточные ее штаты погрузились на морское дно. Правда, связи с Вашингтоном пока нет: пуэрториканцы, захватив Белый дом, молчат.

Затем дикторша сказала, что сегодня, возможно, пойдет дождь, и исчезла с экрана. Солнце светило вовсю, и Смыков ей не поверил. "Какой дождь? — подумал он. — Ну чего она врет?" Было бы пасмурно, а пока ясно. Впрочем, ясности никакой в голове Смыкова не было. Раздался звонок в дверь, вошел его сосед Зубарин.

— Слушай, — сказал он. — Мы вчера с тобой сколько выпили?

— Смыков считать не стал, а задал свой вопрос:

— Ты мне лучше скажи, какая власть на дворе?

— Какая, — ответил Зубарин. — Я так думаю, что татаро-монгольская.

— Это как же понимать?

— А так. Выхожу я утром на улицу, несу бутылки в приемный пункт. А там сидит какой-то мурза с усиками. Тару взял. "А деньги?" — спрашиваю. "Кака деньга? — отвечает. — Иди-иди, дань принес, хорошо". Выхожу я из пункта, гляжу на вывеску. А там написано: "Прием дани у населения великому хану. Без выходных. Орда у нас теперь, Смыков, орда.

— Время вспять пошло, — убежденно сказал хозяин квартиры, а сам подумал: "Чудны дела Твои, Господи!"

— Причем заметь, — согласился Зубарин, — что нас-то и не спросили — хотим мы этого или нет?

— А когда-нибудь спрашивали? Но чего-то уж очень быстро нас вспять несет. Выходит, Куликовскую битву мы уже проморгали с этим пьянством?

Зубарин молча разлил по стаканам.

— Все мы проморгали, все, и без всякого пьянства, — сказал он. — Но что же дальше будет?

— А я знаю, — отозвался Смыков. — Погрязли в грехах, так теперь очищаться надо. Всем. И будет у нас, друг Зубарин, вот что. Дойдем до последней точки, и Русь опять Крещение примет от князя Владимира. Тогда и подниматься станем. Всем миром. Иначе нельзя.

Он хлопнул по радиоприемнику и тот заговорил:

— Срочное объявление. Автобусы к Днепру на крещение отходят каждые полчаса от автовокзала. Повторяю…

Смыков с Зубариным молча переглянулись и стали собираться.

ПОДВИГ ОБЩЕНИЯ (святочный рассказ)

Вот какую чудесную историю хочу поведать. Один мой сосед гонялся за другим соседом с топором. Ничего чудесного в том, конечно же, нет. Напротив: дело житейское. И не зарубить он его хотел вовсе, а побрить. Щетинистых не любил, как бояр Петр. Особенно когда выпьет чего покрепче спирта. А у того борода была по последней моде — недельной выделки. Тут надо сделать некоторое отступление. Сосед мой, бегающий с пьяным томагавком, — сильно падший по случаю реформ; а другой — с горелой травкой на личине — натура возвышенная, знает, с какого ножа есть щуку и какому карасю подпевать. Оба они хороши, но общего языка как-то не находили. Словно унесенные ветром в разные страны. А живут на одной лестничной клетке, где еще четыре квартиры. Первый сосед и прежде частенько выскакивал из своего короба и ломился во все двери подряд, требуя то соли, то спичек, то глотка воды. Вся эта роскошь ему была без надобности, просто очень хотелось побеседовать с живой душой, поскольку в его одиночестве болтать с зеркалом быстро утомляло. Топор он прихватывал на всякий случай, чтобы не обидели. Но никто запоров не отворял, всем его потуги были до желтизны, хотя чего дурака бояться? Дурак — он первый из чащи выведет. Раньше у него были жена и двустволка, но обе исчезли в туманном направлении: одна на рынке, другая тоже во время какого-то базара. Вот когда он с ружьем бегал — тогда сердце екало. Палить любил спьяну. Раз залепил дробью в потолок и прилег на свои носки отдохнуть, а супруга утром первой очнулась, глядит — весь пол в штукатурке, будто всю ночь снег шел. Так не разобравшись, побежала наверх к соседям, скандал устроила из-за их половецко-соловецких плясок. "Покоя от вас нет!" К слову, милиция его мало трогала, типаж он неинтересный, взять нечего, а камеры переполнены, в очередь записываются. Не житье — благодать со звоном, хоть вешайся вместо пальто на крючок.