Газета (СИ)

То, чего не было на первой странице, поджидало его там. Необходимость объединения школьных округов объяснялась не только дефицитом бюджета, но и участившимися случаями сращивания детей. Сращивания. Что бы это ни значило.

Франджони выкинул газету в мусорную корзину, не желая даже смотреть, что там на других полосах (хотя его взгляд еще успел зацепиться за фразу «ужас труб», и Томас уже не усомнился, что речь там идет вовсе не о технических проблемах подземных коммуникаций). Он хотел было сразу отнести «Бюллетень» на крыльцо — пусть утренний мусоровоз заберет оба этих мерзких номера, — но при мысли о том, чтобы выйти сейчас на улицу, хотя бы даже и на несколько шагов, раздумал. Слишком уж там холодно.

Холодно и темно.

Вместо этого он уселся на кровать и придвинул к себе телефон. Он был так зол и возбужден, что не стал дожидаться утра — хотя и был практически уверен, что ночью ждать ответа оператора бесполезно. Однако после того, как он проигнорировал все автоматические опции, в трубке зазвучали гудки, и на пятом или шестом из них ответил женский голос, назвавшийся Джоан, сообщивший, что разговор «может быть записан», и поинтересовавшийся, чем она может помочь.

— Что вы себе позволяете? — сразу же накинулся на Джоан Франджони, хотя прекрасно понимал, что говорит не с главным редактором и не с автором этих идиотских заметок, а, по всей видимости, с девушкой из службы доставки. — Ладно, вчера вам вздумалось пошутить в честь Хэллоуина, хотя замечу, что эти шутки весьма дурного тона. Но второй день…

— Сэр, могу я узнать ваше имя?

— Томас Франджони, дом 7 по Шиллер Стрит. Я выписываю вашу газету, сколько себя помню, и никогда прежде она не позволяла себе подобного!

— У вас возникли проблемы с доставкой, сэр?

— У меня проблемы с тем, что вы мне доставляете! Вы сами-то читали, что пишет ваша газета? Про все эти кошмарные убийства… про пропавших детей…

— Вы имеете в виду раздел полицейских сводок?

— Я имею в виду все разделы! Начиная с первой страницы!

— Прошу прощения, сэр, но если у вас есть замечания по содержанию газеты, вам лучше изложить их в письме в редакцию. Я занимаюсь только вопросами доставки.

— И как скоро мне ответят из редакции?

— Не могу этого знать, сэр, — по ее тону можно было догадаться, что едва ли ответят вообще. Впрочем, Франджони и сам это понимал.

— В таком случае, — с расстановкой произнес он, — я хочу отписаться.

— Вы хотите прекратить вашу подписку, сэр? С какого момента?

— Немедленно!

— Хорошо, сэр. Технически это возможно только с завтрашнего дня. Сегодняшнюю газету вы еще получите…

— Я ее уже получил!

— …возвращены на ваш счет в течение четырех недель, — не слушала его Джоан.

Франджони никогда не мог понять, почему, чтобы снять деньги с его счета, достаточно минуты, а вот для того, чтобы вернуть их обратно, если он чем-то недоволен, требуются недели, но с этим он уже явно ничего не мог поделать.

— Могу я узнать, для нашей отчетности, причину, по которой вы отписываетесь?

— То, что ваша газета стала писать чушь! — заорал Франджони в трубку. — Мерзкую чушь!

— Могу я записать «неудовлетворенность содержанием»? — невозмутимо осведомилась Джоан.

— Да, — устало выдохнул Томас.

— Спасибо, сэр, и примите мои…

Но Франджони уже положил трубку.

В первый момент он не чувствовал ничего, кроме мстительного удовлетворения. Затем пришло сожаление. Все-таки он был подписан на «Бюллетень» столько лет… и как теперь, спрашивается, он будет засыпать под утро? Уж сегодня он, похоже, точно не заснет без снотворного. Второй день подряд, это очень, очень плохо…

Но, в конце концов, ничего непоправимого он не сделал. Это с человеком можно разругаться на всю жизнь, а на газету он в любой момент может подписаться снова. Разумеется, когда весь этот идиотизм закончится. Ведь должен же он закончиться! Даже если там поменялся редактор (Франджони никогда не интересовался именем прежнего и, стало быть, не мог сказать, так это или нет), даже если «Бюллетень» превращается в таблоид, он не может публиковать откровенную ложь. А 18 изуверских убийств (не считая того, что сделали с еще двумя) за одну ночь в тихом Барлингтоне — это, конечно, немыслимый вздор, который не может иметь никакого отношения к реальности. Наверное, какой-то рекламный трюк, чтобы привлечь молодежь. Ведь большинство подписчиков — люди старшего возраста; молодые, как справедливо заметила Эмма, все узнают из интернета…

Но, сколько Томас ни убеждал себя этими разумными рассуждениями, спокойствие отказывалось возвращаться. Напротив, в глубине души — или же в глубине живота, покалывая его изнутри холодными коготками — расползалась уверенность, что никакой это не рекламный фокус… что 18 человек действительно умерли — может быть, не в Барлингтоне, может, в каком-то другом месте — а двое, один с отрубленными конечностями, другая освежеванная заживо, напротив, все еще живы там, куда их забрали… все еще живы и кричат…

В конечном счете Томасу пришлось вновь прибегнуть к спасительной помощи фармакологии.