Газета (СИ)

И все же, шагая обратно к своему дому, Франджони поймал себя на том, что всерьез обдумывает, можно ли вкусно приготовить мясо старика. Наверное, если достаточно долго его отмачивать… а потом тушить на медленном огне со всякими приправами… во всяком случае, если кто и может справиться с такой задачей, то именно Эмма. Ему представилось, как он обсудил бы эту тему с Тони: «Как думаешь, Эмма сумела бы совладать со старым человеческим мясом?» «О да! — ответил бы Тони с преувеличенно серьезным видом. — Она всегда творила чудеса с мужской плотью!» И они оба довольно посмеялись бы над непристойностью.

Ему можно позвонить, сообразил Томас. Но тут же понял, что не знает номер мобильного Энтони. Если у того вообще есть мобильный — сам Томас таковым так и не обзавелся. Можно, конечно, позвонить на домашний и спросить номер у Эммы. Но ему не хотелось снова с ней говорить. Тем более что если все в порядке, то в этом нет смысла, а если нет, то она все равно не скажет правды… да и вообще, все это глупости.

Вечером Франджони, как обычно, смотрел телевизор. Среди сплошного засилья зомби и вампиров — в последнее время все словно помешались на тех и других, а уж в ночь Хэллоуина тем более — он отыскал себе старую добрую комедию с Джонатаном Винтерсом и наслаждался жизнью, забыв обо всех пакостях, пока внезапно не вспомнил, что Винтерс умер минувшей весной. «Бюллетень» писал об этом. Кажется, в Калифорнии… а может, и во Флориде. Все едут умирать во Флориду… ее следовало бы называть не Солнечным штатом, а Кладбищенским штатом. По правде говоря, после выхода на пенсию Франджони и сам порою подумывал продать дом и перебраться туда, но так и не собрался. Он вообще не любил радикальных перемен в жизни, а с годами и вовсе становился все тяжелее на подъем. Ну и ладно, не очень, в общем-то, и хотелось. Там, наверное, слишком жарко…

Винтерс на экране, все еще вполне молодой и здоровый, повернулся лицом к зрителю, устремив пристальный взгляд в камеру. Франджони показалось, что актер — именно актер, а не его герой — смотрит ему прямо в глаза. Томасу внезапно подумалось, что кино и телевидение — довольно-таки дьявольское изобретение. Дающее возможность видеть и слышать, как ходят, разговаривают, даже обращаются к нам давно мертвые люди. Не какие-нибудь состряпанные с помощью грима «зомби», а самые настоящие покойники.

«Здесь не жарко, Томас, — сказал Винтерс, глядя прямо на него. — Здесь гораздо, гораздо хуже».

Камера дала крупный план, и Франджони понял, что действительно смотрит в лицо трупа. То, что он принимал за улыбку, было оскалом. Губы обрели лиловый оттенок, глаза закатились, на заострившихся скулах обозначились пятна разложения. На глазах у Томаса кожа на левой скуле актера лопнула, и оттуда один за другим начали выползать маленькие белые черви. И в то же время это лицо не было застывшей маской — на нем явственно читалось страдание. Не предсмертное. Посмертное.

Громкий стук вывел Франджони из ступора. Он резко дернулся и заморгал. На экране, как ни в чем не бывало, продолжался фильм; герой Винтерса что-то горячо втолковывал большеглазой блондинке.

Томас с раздражением понял, что заснул перед телевизором. Мало того, что пропустил кусок фильма, так еще и приснилась такая дрянь…

Стук, однако, не был сном. И не замедлил это подтвердить, повторившись снова. Кто-то стучал во входную дверь, почему-то избегая пользоваться звонком — и притом настолько громко, что Франджони услышал его из спальни, несмотря на закрытую дверь и телевизор.

Хэллоуин, вспомнил он в очередной раз. Неужели чертовы дети? Они ведь знают, что он ничего им не даст. А если это какие-нибудь новенькие, могли бы догадаться по отсутствию соответствующей символики на доме.

«Сладость или гадость!» — пропел тонкий голосок, подтверждая его подозрения.

Не реагировать, подумал Томас. Постучат-покричат и уберутся.

«Сладость или гадость, мистер Франджони?» — настаивал тонкий голосок капризной девочки.

У Томаса возникла догадка, кто это может быть. Внуки Комбопьяно. Кажется, это единственные дети, переехавшие на Шиллер Стрит недавно… хотя он и не мог за это поручиться. Маленьким мерзавцам мало было зло подшутить над дедушкой — теперь они пошли доставать соседа. Томас сердито прибавил звук телевизора.

«Не притворяйтесь, что вы глухой, — отреагировал голос снаружи, также становясь громче. — Вы прекрасно меня слышите».

Франджони задохнулся от возмущения и хотел уже было встать и пойти устроить наглецам разнос… но так и остался сидеть. Он понял, что в репликах снаружи ему не нравится не только содержание. Теперь, когда голос зазвучал громче, Томас отчетливо уловил его хрипловатый тембр. Словно голосу маленькой девочки пытался подражать взрослый мужчина.