Газета (СИ)

В ярком белом свете он отчетливо различил черно-белую раскраску машины, надпись «Полиция Барлингтона», значок, сверкнувший на черной форме — и, главное, лицо. Это был тот же офицер, что приезжал к нему прошлой ночью. Видимо, полиция все же нашла какие-то доказательства и поняла, что он не сумасшедший. Может, даже арестовала того типа. Хотя, наверное, нет, в этом случае визит можно было бы отложить до утра… Наверное, полицейского просто прислали последить за домом и удостовериться, что тут все в порядке.

Но если ему нужно в этом удостовериться, переговорив с хозяином, почему он не пытается войти? А если просто наблюдает за домом, почему не делает это из машины, а стоит под дождем на крыльце?

Впрочем, сейчас уже Томас не был уверен, что коп все еще стоит там: после вспышки его глаза вновь на какое-то время потеряли способность различать что-либо в темноте. Зато облик сверкнувшего на миг лица все еще стоял перед глазами… и тут Франджони вспомнил, где именно он видел это лицо. Вовсе не в патрульной машине и даже не в магазине. В газете. В «Барлингтон Бюллетень». Не в безумных последних номерах, а еще во вполне нормальных — не то в конце прошлого года, не то в начале этого. Там была большая статья, посвященная 150-летнему юбилею барлингтонской полиции. И в этой статье были портреты всех полицейских, погибших при исполнении своих обязанностей за эти полтора века. Их было не так много, меньше десятка — Барлингтон и в самом деле не Детройт.

Этот круглолицый парень был мертв уже тридцать лет. Его застрелил какой-то заезжий псих, устроивший дебош в гостинице в начале восьмидесятых.

«Это его сын!» — метнулась спасительная мысль. Сын пошел по стопам отца, и не удивительно, что они похожи…

Снова свернуло — и уже не единичной вспышкой, а целым полыхающим каскадом. И в этих мерцающих вспышках Франджони неожиданно увидел лицо копа прямо перед собой. Тот уже стоял перед окном, практически прижимаясь лицом к стеклу и глядя в упор на Томаса. Франджони впервые сообразил, сколь тонка и ненадежна разделяющая их преграда. Высадить окно, на которое, конечно, в тихом Барлингтоне никто не ставил решеток — это гораздо проще, чем взламывать дверь с его новеньким замком…

Но не это было самым худшим. Он видел капли дождя, стекавшие по этому белому лицу… и в следующий миг понял, что это не просто дождь. Стекало само лицо. Его плоть словно разлагалась на глазах — в десятки раз быстрее, чем это происходит в самой сырой могиле. Нос полицейского пополз вниз и отвалился, обнажив неправильной формы дыру с багровыми краями. И прежде, чем последний отсвет зарницы угас, вновь погрузив все в непроглядную тьму, Томас понял, что видит перед собой уже не копа, а посыльного, доставившего замок.

Франджони шарахнулся назад и едва не упал, запнувшись о задник собственного тапка, но все-таки чудом сохранил равновесие.

— Мистер Франджони! — донеслось из-за двери. — Получите то, на что подписались, мистер Франджони!

Голос звучал то как у полицейского, то как у посыльного, а то как голос, который Томас слышал в ночь Хэллоуина.

— Уходи! — завопил Франджони, к которому, наконец, вернулся дар речи. — Убирайся!

Что-то заскребло и зашуршало — уже не снаружи, а внутри прихожей. Звук исходил снизу.

«Газета, — подумал Томас, продолжая пятиться. — Он просовывает в щель газету. Ладно, пусть делает это, только бы потом…»

В этот миг позади протяжно скрипнула, открываясь, дверь подвала.

Франджони застыл на месте. В другое время он бы мог еще подумать что-то о сквозняке — но не после того, что он только что видел.

Скребуще-шуршащие звуки поднимались все выше — словно газета сама ползла вверх по двери, как паук или таракан. А затем за окнами вновь полыхнуло, и Франджони увидел, что это вовсе не газета. Это была рука, просунувшаяся в щель для почты. Щель была слишком узкой, чтобы нормальная человеческая рука могла пролезть сквозь нее, но эта рука не была нормальной. Она протискивалась внутрь конвульсивными пульсирующими движениями, словно расплющенная змея — или скорее даже щупальце, не имевшее костей — и тут же выгибалась вверх. При этом на ней не было кожи — она вся обдиралась о края щели, повисая белесыми лохмотьями, но владельца руки это, похоже, нисколько не смущало. Его неестественно длинные костлявые пальцы, ободранные до мышц и сухожилий, багрово блестящие, с длинными, изъеденными грибком ногтями, поднимаясь все выше, шарили по внутренней поверхности двери — очевидно, пытаясь добраться до ручки и открыть замок.

«Топор!» — метнулось в мозгу Франджони. Среди инструментов был топор… куда он поставил ящик? уж точно не обратно в подвал… но ужас парализовал его сознание, и он никак не мог вспомнить. Мозг словно крутился на холостых оборотах, пока в нем не сверкнула другая мысль: ножи на кухне!

Он повернулся, чтобы бежать туда, но его остановила вонь. Смрад, шибанувший в нос, был гораздо хуже того, что исходил от книг. И лишь в следующее мгновение Франджони различил в темноте фигуру, стоявшую на пороге комнаты и преграждавшую ему путь. Фигуру, пришедшую из подвала.