Газета (СИ)

Но ничего подобного не произошло. Оказавшись наверху, он бросил последний взгляд вниз, в глубину подвала, и, не заметив ничего подозрительного, погасил свет. Потом закрыл дверь и некоторое время стоял возле нее. Изнутри так и не донеслось ни звука.

Но было что-то другое, вызывавшее его беспокойство, и Томас понял, что именно: запах. Тяжелый запах гнили и плесени… «словно из разрытой могилы», подсунула память типичный штамп, хотя Франджони никогда не видел — и не нюхал — разрытой могилы. Не свежевыкопанной ямы, которой только предстояло стать могилой — этого-то он за свою жизнь навидался достаточно, в последний раз — семь лет назад, а именно могилы, чье неприглядное содержимое потревожила лопата гробокопателя. Так что, может быть, это просто затхлый воздух подвала… или туда и в самом деле пробралась и сдохла какая-нибудь крыса?

Но он уже отошел далеко от двери в подвал, а вонь, казалось, только становилась сильнее. В какой-то миг Томасу показалось, что она исходит от него самого. Словно он гнил заживо… или уже был трупом.

Затем он понял. То неприятное чувство, которое он испытал, прикоснувшись к газете два дня назад… его пальцы ощущали это и сейчас. Пальцы, державшие книги. Обложки были сырыми и липкими. Он, должно быть, не заметил это сразу, поскольку был слишком возбужден…

Он как раз проходил мимо кресла, так что поставил инструменты на пол и уселся с книгами в руках. В дневном свете он сразу заметил то, на что не обратил внимания при тусклой подвальной лампочке — яркие обложки были в разводах и пятнах какой-то липкой гадости. Неудивительно, что они склеились там, в ящике. Когда палец отрывался от этой дряни, за ним тянулись белесые нити. Франджони брезгливо оттянул большим пальцем края страниц верхней книжки и попытался быстро пролистать их. У него не получилось. Страницы все были изъедены какой-то злокачественной черной плесенью, превратившей их в сырую губчатую массу. Зловоние исходило именно от них.

Франджони вскочил, кривясь от отвращения. Со всей возможной поспешностью он сходил за мешком для мусора, а потом вышел на крыльцо и выбросил книги в мусорный бак. Не в желтый ящик для переработки, а в черный бак, словно это было гнилое мясо. Затем, наверное, минут десять тер с мылом руки.

Что же это за дрянь? Он никогда не видел подобной плесени на бумаге, даже отсыревшей. Да и в подвале вроде бы было вполне сухо… Надо все-таки устроить там генеральную ревизию и выкинуть все никуда не годное барахло. А потом, возможно, вызвать санобработку. Хотя это тоже деньги, конечно…

Едва он завернул кран, раздался громкий стук в дверь. Франджони вздрогнул. Сговорились они, что ли, все не пользоваться звонком? Его звонок тренькал мелодично и деликатно, а стук… стук всегда звучит грубо и угрожающе, даже если это всего лишь почтальон, доставивший давно ожидаемую посылку.

Но это был не почтальон. Это был парень с желтым пакетом «Все для дома» в руках. Несмотря на то, что на улице было не так уж холодно — напротив, впервые за несколько дней выглянуло солнце, и уцелевшие еще красные и оранжевые листья на деревьях вдоль Шиллер Стрит горели прощальным огнем — лицо посыльного было замотано шелковым шарфом по самые глаза.

— Ваш заказ, сэр, — глухо донеслось из-под шарфа. — Распишитесь здесь.

Он протянул Томасу пакет, прижимая к нему пальцем квитанцию, и ручку. Франджони протянул руку, но посыльный разжал пальцы за долю секунды до того, как он взял ручку, и та упала на крыльцо.

— Упс, извините, — посыльный нагнулся, подбирая ручку. Когда он снова выпрямился, шарф соскользнул с его лица.

Франджони невольно отпрянул. На него смотрело чудовище. Носа и всей середины лица у посыльного просто не было. На этом месте зияла неправильной формы яма с багровыми складчатыми краями. Причем эта дыра не была черной, как у черепов на картинках; внутри хорошо была видна розовая задняя стенка этой жуткой пещеры, доходившей, как показалось Франджони, чуть ли не до затылка. Он никогда не представлял себе, что в голове живого человека не в ироническом, а в буквальном смысле может быть столько пустого места.

— Я понимаю, на что вы смотрите, — сказал парень. — Это была злокачественная опухоль. Доктор сказал, мои шансы были не больше 5 %. Мне повезло.

«Не уверен, что это можно назвать везением», — подумал Франджони, все еще чувствуя оторопь, но вслух лишь пробормотал:

— Извините.

— Это вы меня извините. Не хотел вас пугать, — сказал посыльный, не спеша, однако, вернуть шарф на место: он по-прежнему протягивал Франджони ручку и пакет.

Томас сумел, наконец, оторваться от жуткого зрелища и торопливо расписался.

— Спасибо, — сказал он, забирая пакет.

— Пожалуйста. Хорошей вам ночи, — посыльный повернулся и пошел к своей машине.

«Почему ночи? — подумал Франджони, глядя ему вслед. — Ведь еще день!» Впрочем, некоторые люди желают доброго дня уже вечером, почему бы кому-то не поступать и наоборот…

Но подготовиться он собирался именно к ночи. Хотя в некрологе ничего не говорилось о времени суток, да и самого некролога, разумеется, не было…