Газета "Своими Именами" №3 от 17.01.2012

Нет, не сломили превратности судьбы боевого духа русского итальянца, не изменили его моральных принципов и политических взглядов. Существует фотография Бартини, сделанная в день его чествования в связи с 80-летием в ДК Ухтомского завода: Роберт Людвигович стоит с поднятой правой рукой в интернациональном коммунистическом приветствии «Рот Фронт!». В тот день, обращаясь к Бартини с приветственным адресом, представитель СибНИА, в котором Бартини работал в 50-е годы, сказал примечательные слова: «Вашими идеями, дорогой Роберт Людвигович, мы кормились, кормимся и ещё долго будем кормиться». Огромный вклад талантливого итальянца в развитие научно-технической мысли в СССР отмечали С.П. Королёв, А.Н. Туполев, В.М. Мясищев, С.В. Ильюшин, О.К. Антонов и многие другие всемирно признанные авторитеты советской авиакосмической школы.

Но вот что интересно. В советское время, если некто писал научный труд или статью по какому-либо вопросу, то считал своим долгом обязательно «украсить» свой опус хотя бы одной цитатой из трудов «классиков марксизма-ленинизма» или же ритуально лягнуть капиталистический строй, даже если это не имело никакого отношения к теме его исследования.

Пришли новые времена. В другую сторону подули в России политические ветры, а с ними на 180 градусов развернулись и политические флюгеры. Сегодня, сочиняя статью в газету, выступая с «юмором» на эстраде, рассказывая по ТВ о своём «трудном» писательском (артистическом, научном) житье-бытье в СССР, флюгеры обязательно лягнут «проклятое советское прошлое». Особенно в ходу замызганная тема «сталинских лагерей». Сколько же спекуляций настрочили они на этом трагическом этапе истории нашей страны.

Вот передо мной электронный вариант книги о Бартини «Всё возможно» художника-дизайнера из Барнаула С.Б. Бузиновского. Книга написана в модном ныне стиле ненаучной «фэнтэзи», где смешались философские рассуждения автора и «ужасы тоталитаризма», мистика и масоны, предсказания Нострадамуса и летающие тарелки, свои и чужие домыслы. Простим автору технические и географические ляпсусы вроде тех, что в 1935 году в СССР был испытан «невидимый» самолёт, построенный с использованием «неких свойств пятимерного пространства-времени», или что расположенный на Адриатическом побережье город Риека - это «городок на Дунае».

Но вот начинаются ужастики. В 1938 году в Бутырской тюрьме, «лёжа на нарах с отбитыми почками и покалеченными ногами», Бартини «начинает просчитывать математическую модель шестимерного мира». Автор также сообщает, что «единственную свою машину конструктор довёл до серии именно в тюрьме». Автор убеждён: «На свободе он бы её не вымучил!».

Почему побои садистов «в габардиновых гимнастёрках», якобы лупивших конструктора дубинками по распухшим ступням в подвале Бутырки, были эффективным стимулом для «вымучивания» конструкции самолёта, г-н Бузиновский не объясняет. При этом из довольно сумбурного повествования трудно понять, где здесь у автора лесоповал, где Бутырка, а где «шарашка». Так ли всё это было или не так, но здравый смысл говорит о другом: очень сомнительно, что человек, которого ночью избивали дубинками, человек с «отбитыми почками и изуродованными ступнями», утром будет «просчитывать математическую модель шестимерного мира» или «вымучивать единственную свою машину».

В связи с этим интересны воспоминания Н.А. Нурова, авиационного инженера, бывшего перед войной в командировке в США в составе делегации по закупке образцов американской авиатехники и технологий. Нуров был репрессирован дважды. Вот его воспоминания о «шарашке», переданные со слов близко его знавших коллег:

Проведённые в «шарашке» годы были, по словам Нурова, самым плодотворным творческим периодом его жизни. Заключённые работали в ней до 18 часов, после этого полагалось ужинать, отдыхать и спать. Но по просьбе зэков, им разрешали работать и до 19-ти. После этого наступало самое тяжелое для репрессированных время - часы безделья. Но они нашли выход из этого положения: вечерами конструировали бильярдный стол. Оказалось, что сконструировать его - интересная и не такая уж простая задача. А вообще в «шарашке», как вспоминал Нуров, у заключённых были две основные проблемы: вынужденное безделье с 19 до 22 часов и отсутствие женщин. Вот такая «шарашка»!*

Конечно же, годы, проведённые в тюрьме, на лесоповале и в «шарашке», были отнюдь не лучшими в жизни Бартини, но он с честью выдержал это испытание на прочность духа.

Тесно работавшие с Бартини коллеги отмечали его демократичность и нерушимую принципиальность. Рассказывают, например, что когда в столовой УВЗ открыли отдельный зал для «самых равных из равных», он продолжал ходить в общий зал для просто «равных». Решительно отмёл все попытки уважающего его окружения дать ему хотя бы пустяковые бытовые «льготы», например, оплачивать обед в столовой без очереди. Конечно, подобное поведение выделяло его из когорты «самых равных».