Газета "Своими Именами" №9 от 26.02.2013

Мой однополчанин полковник Петр Горбань рассказал, как такой энтузиазм организовывается. В подобной толпе демонстрантов он увидел как-то знакомого прапорщика. Спросил, по какому поводу тот шагает с пацанами, поднакаченными пивом. Прапор в свою очередь удивился: «Так ведь бабки дают! До конца проспекта дойду - десять «зеленых» в кармане...» Вот она, обратная-то сторона борцов за свободу образца 1991 года, братков из Беловежской пущи. Однако, такого залетного молодца по фамилии Немцов с кругленькой суммой «зеленых» белорусские чекисты однажды взяли за ж... Он работой с белорусскими подельниками свои выборы во власть - со всей-то чубайсовской братвой! - проворонил. Нынче, говорят, их заокеанские благодетели для акции против белорусского президента готовы раскошелиться аж на 40 миллионов долларов.

Признаться, в канун 60-летия знаменитой Белорусской операции с огорчением услышал сначала в телефонном разговоре, а затем и прочитал в «толстушке» о разрушающемся памятнике одному из погибших в той операции солдат. Публикация как бы открывает объявленную газетой акцию. Судьба того солдата мне хорошо известна. Поиском его я занимался не один год. Речь о сыне большого русского поэта Марины Цветаевой Георгии. Считалось, что он стал перебежчиком, рванул к немцам. Некоторые до сих пор уверяют, будто видели его то в Париже, то в Берлине. По другой версии, Георгий сразу из запасного полка попал в «штрафники». И еще круче - будто он был расстрелян каким-то сержантом прямо в казарме. Опоздал в строй - тот его и застрелил.

Поиск сына Цветаевой начался с писем Георгия, которые мне доверила его сестра, Ариадна Сергеевна. И вот в тысячах архивных бумаг удалось найти строку: «Красноармеец Георгий Эфрон убыл в медсанбат по ранению 7.7.44 г.». Командир взвода младший лейтенант А. Храмцевич подробно припомнил тот бой, который разгорелся за высотку перед деревней Друйкой. Майор М. Долгов уточнил, что неподалеку от Друйки находился 183-й медсанбат, куда отправляли раненых. Но что стало с Георгием, где оказался солдат после мендсанбата - оставалось неизвестным. Никаких сведений не удалось обнаружить ни в полковых документах, ни в военно-медицинском архиве.

Тогда я пошел боевым путем 437-го стрелкового полка, опрашивая сельские советы, военные комиссариаты, частных лиц. Летели письма в деревни Заборье, Поддубье, Коковщизна, Орловка, Еленцы, Бертовщизна, Гороватка... И оттуда пришли однозначные ответы: нет, такой солдат не значится ни в каких документах, нигде не захоронен... Поиск уже терял смысл, как вдруг из Друйского сельского Совета получаю такое вот письмо: «Путем опроса местных старожилов установлено, что на территории нашего сельсовета имеется могила неизвестного солдата, похороненного летом 1944 года». Обратите внимание: неизвестного!..

Это было в 1973 году. Затем на мой запрос о красноармейце Эфроне ответил райвоенком майор Забелло из Браславского райвоенкомата: «Побывали в дер. Друйке и провели беседы с жителями. Где находился медсанбат и где они похоронили умерших, никто из местных жителей не знает...» Никто!..

Тут остановим рассказ о поиске солдата и обратимся к «акции «КП». Ирина Головина, автор публикации об «умирающем памятнике» рядового Эфрона, и в телефонном разговоре со мной, и в той же «толстушке» сообщает, что памятник-то над могилой Георгия стоял еще в 1957(!) году, что поставил его местный житель (не то Абрамыч, не то Абрамович - из телефонного разговора не уловил!). Так что же получается? Могилу солдата ищут всем сельсоветом, опрашивают местных старожилов, приезжают из районного военкомата, тоже беседуют с жителями деревни - и никто ничего не знает. Все сходятся на одном: мол, действительно, здесь когда-то кого-то захоронили. А кто там лежит в сырой земле, Бог весть... И вдруг оказывается, что над могилой-то уже 16 лет стоит мощная, почти двухметровая плита, на которой выбиты и за версту видны обведенные краской слова: «Эфрон Георгий Сергеевич. Погиб в июле 1944 г.»!

И еще одна газетная новость. Рядом с Эфроном в той же могиле захоронены два бойца - Бондаренко и Чулков. Почему они не обозначены на плите? Кто знает, может, краски на них не хватило...

В середине 70-х годов никто из старожилов не помнил и ничего не знал об этих бойцах. А вот прошло 30 лет, и уже в XXI веке в деревне все дружно о них заговорили. Оказывается, из медсанбата, располагавшегося рядом с Друйкой, тех троих раненых послали в полевой госпиталь, в город Миоры, до которого им предстояло топать 30 километров!..