Газета Завтра 320 (3 2000)

— Видели бы вы, какими они к нам пришли! — рассказывает преподаватель школы Алексей Колонтай, — скептики, все, как один, и такая отрешенность на лицах! Потом начали заниматься, и когда стало получаться, так глаза загорелись! Вы спрашиваете, почему они победили? Да потому что у них такой командный дух!

Инвалидов, вернувшихся не просто к работе — к жизни, сейчас уже семьдесят. Скоро будет больше тысячи — это когда фонд установит двести киосков, обслуживанием которых будут заниматься исключительно инвалиды. А завод, целый завод с самым современным оборудованием для ремонта двигателей, спроектированный специально для инвалидов немецкой фирмой “Тиссен”, вы можете себе представить, будет такой завод, обязательно будет, уже и место под него Слободяник присмотрел.

... Дима Филимонов подвозил меня к метро. Вижу, сидит за рулем явно счастливый человек, и вправду — недавно женился, когда рассказывает о Тане — глаза горят, квартира, работа — все, как положено, ну чем не счастливый человек? А в прошлом?

Детдомовец, добровольно пошел в армию. Чечня. Снайпер, который мог бы на его жизни поставить точку, но пуля попала в плечо — повезло. Потом повезло еще раз — встретил Слободяника. Потом — Таню. Полтора года встречались, пока Слободяник не спросил: “Почему не женишься?” Стыдно было сказать, что пока не на что свадьбу играть, что копит, но сказал. “Эту проблему мы решим”, — ответил Слободяник, и такую свадьбу сыграли!

рекламно-производственная компания сувениры оптом 13

Владимир Баткин ОТРАВЛЕННЫЕ ГОДЫ

— ПУТИН, МОЖЕТ БЫТЬ, и хороший мужик, но он старорежимный. Связан по рукам и ногам с кошмаром десятилетнего развала страны. Мне бы вроде грех на тот режим жаловаться. Так получилось, что я тогда как раз богател — раскрутил торговлю дешевой парфюмерией. А страна — одновременно — шла ко дну. Мне это не нравилось. Но я ничего не мог с этим поделать, хотя всегда голосовал против Ельцина. И не богатеть не мог. В руки шло. В каждом городке, поселке сейчас есть такие, как я, которые раскрутились. Это в Москве легко затеряться. А у нас все на виду. Жить с сознанием, что ты враг народа — конкретного, деревенского, районного — не очень-то приятно. Хотя этот самый народ, кроме любопытства и зависти, никак вроде бы не проявляет к тебе интереса. Но все равно, мое благополучие было отравлено. Потому я и завод взялся восстанавливать...

Мы с хозяином Бичугского завода абразивных изделий Николаем Павловичем Городецким стоим посреди цеха, возле установки синтеза алмазов. Еще полгода назад этот никелированный агрегат взламывали ломиком, чтобы добыть дорогостоящие пластины и продать их во вторсырье. Следы от ломика видны на крышке, она грубо выправлена кувалдой. Недостающие пластины закуплены во Франции, где Городецкий, будучи кандидатом технических наук, работал на подобном предприятии простым аппаратчиком — по линии космического сотрудничества в программе «Карни». После удачной работы установки синтетических алмазов на орбите на Городецкого во Франции свалились огромные, по нашим меркам, деньги. Он прибавил к ним все свои прежние сбережения и приехал в родной Бичуг. Тогда еще был жив его отец — бывший директор местного завода абразивных инструментов. Связи у «старика» имелись в областной администрации. А у сына — деньги.

Завод по состоянию экономики на тот период мог годиться только как помещение под склад. Вместо ста пятидесяти человек там работало только трое — точили запчасти для тракторов «Беларусь». Так что завод продали Городецкому-младшему охотно. И первым делом он пошел по домам Бичуга, где жили, или скорее, прозябали, бывшие специалисты по изготовлению шлифовальных кругов, шарошек для буровых, брусков для хонингования. Многие опустились на дно жизни, спились. Многие уехали в Москву на заработки. Из оставшихся Городецкий собрал четыре полноценных бригады — для круглосуточной работы, и приступил к восстановлению разрушенной экономики конкретного района.

— Этот ваш термин — старый режим, старорежимный — для меня не совсем ясен. Поясните, Николай Павлович.

— Режим — это устоявшиеся порядки, укоренившиеся отношения между людьми. Ельцин сцементировал режим. И это состояние общества невозможно усовершенствовать. Мне с отбойным молотком приходится пробивать норы в этом режиме, чтобы наладить связи с заводами, которым позарез требуются наши шлифовальные круги. Криминал, взятки, пофигизм — вот что такое старый режим. Путин мне не поможет. Коли он за старый курс реформ — значит, он для меня старорежимный. Только оппозиция, которая свободна, у которой ноги не залиты в бетон, руки не скованы цепями режима, может что-то изменить в лучшую сторону.

— Но вы же демократ, либерал. Как же это совместить?

— И демократия, и либерализм возможны в поле народно-патриотических сил. Я либерал и демократ, у которого нет ничего общего с Чубайсом и Гайдаром...