Газета Завтра 331 (14 2000)

Комбриг управляет. Сакраментальное "что делать?" свербит мозг выпускника двух военных академий денно и нощно несколько недель кряду. Ему, командиру, принимать решение, от которого зависит итог боя. А в том итоге — не только достижение намеченных рубежей, не только число уничтоженных врагов. Выслушав его доклад о выполнении боевой задачи, зададут и самый страшный вопрос: "Есть ли потери?"

Уже были упреки в его адрес. Причем упрекали голословно, за глаза те, кто был в глубоком тылу. Были даже черные наветы завистников. Мол, получил Геннадий Дмитриевич Звезду Героя, и теперь ему все — хрен по деревне. Врали, что на Новый год домой укатил, оставив бригаду на зама...

Все не так, ребята. Комбриг Фоменко, едва приняв после Академии Генштаба софринскую бригаду оперативного назначения, повел ее в долгий кавказский поход. И поход тот по предгорьям Дагестана, ногайским степям и чеченским городам и аулам был отнюдь не парадным маршем. И слова министра обороны России маршала Игоря Сергеева: "Ты хороший командир, Геннадий Дмитриевич", — были не дежурной, подбадривающей фразой. И медаль "За укрепление боевого содружества", которую вручил вэвэшному комбригу генерал-полковник Виктор Казанцев, подтвердила крепость такого боевого содружества, сложившегося за месяцы новой чеченской кампании. И генерал Владимир Шаманов, с которым в одно время учились в Академии ГШ, по-товарищески обнял: "Я наслышан о твоей бригаде".

Софринцы подставляли надежное плечо армейцам там, где ощущалась слабина, где на флангах образовывались бреши. Нередко бригада, сообразно сложившейся обстановке, выходила вперед, создавая удобные плацдармы мотострелковым полкам Российской армии.

А ведь поначалу вэвэшников восприняли едва ли не как войска второго сорта, пытались "нарезать" им задачи, даже не глядя в глаза командиру. Фоменко на первом же совещании расставил все точки над i. Внятно, с достоинством и без горячности он представил свое командование, комбатов, доложил о возможностях своей бригады, поделился богатейшим опытом боевых действий на Кавказе, предложил свои подходы к планированию операций. "Он уважать себя заставил..."

А то, что полковник Фоменко прокатил маршала Сергеева на своем "динозаврике", — так, эпизод, случайность. Когда министр обороны знакомился с обстановкой на Сунженском хребте, командующий группировкой федеральных войск генерал-полковник Казанцев обронил фразу, подзывая Геннадия Дмитриевича: "Вот тот комбриг, о котором я вам говорил, товарищ министр". Несмотря на то, что высокие генералы на войне сплошь в полевом камуфляже и в простых сапогах, воинский этикет и субординация здесь соблюдаются пунктуально. И все же в тот день протокол был чуть-чуть нарушен. Когда надо было увозить министра обороны с КП, а это приличная высота, машина комбрига Фоменко оказалась самой подходящей. Армейские генералы все допытывались: "Что за чудо техники?" Софринский "динозаврик", смахивающий на гибрид крутого "хаммера" и старушки "БРДМки", оказался... дежурным тягачом, да еще переделанным из бронированной инкассаторской машины. Вход через высокую дверь, а не через узкий лючок. В салоне просторно, мягкие сиденья, как в "жигулях", хороший обзор сквозь пуленепробиваемые стекла, тепло. Армейцы добродушно улыбались, одобряя такую находку вэвэшников... Министр обороны, проехав в камуфлированном "динозаврике" с опознавательными знаками внутренних войск до вертолетной площадки, поинтересовался: "И много у тебя таких машин?" — "Эксклюзивный экземпляр, товарищ министр". Фоменко был рад не тому, что угодил министру, — боевому офицеру чужды любые проявления лести и подобострастия. Комбригу приятно было слышать из уст министра обороны добрые слова о грамотных действиях внутренних войск...

А когда придвинулись вплотную к Грозному, комбриг оставил свою уютную машину на тыловой базе и седлал уже БТР, БМП или танк-"шестьдесятдвойку". Склоны холма, на котором расположился его КП, были коварны не столько своей крутизной, сколько многослойностью чеченского "асфальта" — заледенелой тверди, покрытой скользкой грязью. Переиначивая название известного романа о войне, здесь нередко с горькой иронией говорили: "Танки идут юзом".

А их, самую грозную силу во внутренних войсках, надо было вывести на прямую наводку, подтянув как можно ближе к городским кварталам, чтобы обеспечить продвижение бригады вперед. И они, молодчаги, подошли. И ударили. И моджахеды побежали, оставляя кровавый след.