Газета Завтра 395 (26 2001)

Вячеслав Рыбаков еще с раннего "Гравилета "Цесаревича" предчувствовал новый взлет имперской идеи, понимал, что Россия или должна погибнуть , или же вновь стать объединительницей народов. Тогда он на фоне чернухи и безверия казался даже любителям фантастики каким-то устаревшим традиционалистом, сегодня он и в романе "На чужом пиру", и в серии Ван Зайчика оказался скорее пророком надвигающегося нового времени, нежели актуальным хроникером происходящего. И к тому же он не один в своем неоимперском проекте. Об имперском неоампире в фантастике пишет в "Независьке" Дмитрий Володихин, об имперском начале литературы пишет в "Книжном обозрении" Сергей Князев. То, что "День" и "Завтра" утверждали десять лет подряд, за что были биты и осуждаемы, сегодня становится надеждой миллионов, обещающей спасение и выживание стране, народам и каждому человеку. И это вовремя замечено писателями самых разных направлений. "Укус ангела" Павла Крусанова, "Выбраковка" Олега Дивова, "Рапсодия гнева" Дмитрия Янковского, "План спасения СССР" Михаила Попова, "Павел Второй" Евгения Витковского, "Операция "Ноев ковчег" Александра Трапезникова и Александра Огородникова, "Колодец пророков" Юрия Козлова, "Демгородок" Юрия Полякова. Имперская тема стала самой модной в самой современной нашей литературе. Скажем, среди финалистов премии "Национальный бестселлер", пожалуй, кроме Сергея Болмата, все остальные авторы представили на суд жюри и читателей свои проимперские романы: и Владимир Сорокин, и Дмитрий Быков, и ставший лауреатом Леонид Юзефович. Это не говоря о таких последовательных и убежденных имперцах, как Александр Проханов и Эдуард Лимонов. Александр Проханов со своим романом "Идущие в ночи" пропел песню будущему новому имперскому мышлению, уютно расположив на небе святых всех наших главных традиционных религий. Его реакционный романтизм также традиционен, как романтизм Гумилева и Киплинга. В реакционность Эдуарда Лимонова многие до сих пор не верят, и друзья и враги. Увы, они не читали внимательно его же книги. От ранних "Дневника неудачника" и "У нас была великая эпоха" до последней "Книги мертвых" Эдуард Лимонов последовательно исповедует имперскую русскость. Впрочем, послушаем его самого: "Если же говорить о моих политических взглядах, то они мало изменились... То есть консерватором (реакционером!) или традиционалистом я всегда и был... Мишима принадлежит к одному со мной политическому лагерю. Он традиционалист, как и я. Для него Япония и император были священными понятиями... В любом случае великолепный тип. Полковник Д,Аннунцио тоже был великолепным типом писателя. И Маринетти... Я не люблю жертв, я люблю героев".

Даже самые крутые либералы, типа Акунина и Татьяны Толстой, чтобы не выпасть из поля читательского внимания, вынуждены напяливать на себя и своих героев имперские одежды, становиться реакционерами. Ушел с головой в имперскость Виктор Ерофеев.

Во-первых, все эти господа поняли, что Западу они напрочь не нужны и представляют интерес до тех пор, пока значимы у себя на Родине.

Во-вторых. Издатель, уже из чисто коммерческих побуждений, отворачивается от нечитаемых и невыносимо скучных постмодернистских текстов. Ему или подавай нечто чересчур крутое — типа "30 интервью" Ярослава Могутина, тоже, кстати, не лишенное имперского духа, или же типа Баяна Ширянова, погружающего читателя в мир наркотиков, или же приноси востребуемое все больше читателями реакционно-утопическое, дающее народу и человеку какой-то выход, какую-то надежду. Ушла из моды ностальгия по былому, всем понятно: прошлое невосстановимо, требуется литература футурологическая, устремленная в будущее. Но не в будущее одного индивидуала, а в будущее народа, страны и мира. Как ни странно, наши реалисты пока еще никакого будущего не видят и остаются в роли плакальщиков по минувшему. И потому самыми массовыми стали тиражи авангардистов, фантастов и утопистов, романтиков и баталистов. Делающих ставку на нового положительного героя в новом обществе, базирующегося на самых консервативных и традиционалистских догмах. И главное — идея имперского единения. Единение в будущем может произойти даже на непобедимости наших футболистов, как мечтает герой романа "Русский ураган" Александра Сегеня. На объединении всего евразийского пространства, на чем сходятся Павел Курсанов и Вячеслав Рыбаков. На новом прочтении русской истории, как в повести "До седла" Вячеслава Дегтева и в романе "Оправдание "Дмитрия Быкова. В имперскую игру подключаются молодые писатели из наших национальных центров, тот же Николай Лугинов со своим романом "По велению Чингисхана". Растет консервативный радикализм у молодых, начинающих писателей, таких, как Эрнест Султанов.