Газета Завтра 441 (19 2002)

Прежде всего Союз Сербии и Черногории явился действительно совершенно новым гособразованием, не виданным доселе. Страной управляет единый президент (его функции взял на себя сербский лидер Коштуница), который также исполняет обязанности премьер-министра. Он выбирается Скупщиной — общим парламентом двух республик, большинство в котором, пропорционально населению, будет принадлежать Сербии. Кандидатуру президента Скупщине предлагает совет министров союзной республики, состоящий всего из пяти человек. Это министры иностранных дел, обороны, по защите прав человека и нацменьшинств, а также — раздельно — министры внешних и внутренних экономических отношений.

В республиках сохраняются собственные валюты (у Черногории — евро), обособленные внутренние рынки, таможенные системы и даже гражданство. Все это продиктовано кардинальными различиями в экономиках двух объединяющихся сторон: Сербия обладает приличным промышленным потенциалом, тогда как Черногория производит почти исключительно аграрную продукцию.

Общий Верховный совет обороны будет командовать единой армией Сербии и Черногории. В ООН это государство будет обладать одним голосом, а на международной сцене его будут по очереди представлять дипломаты той и другой республик.

Любопытно, что данное соглашение между Белградом и Подгорицей, которому суждено было пройти еще и ратификацию своих и общего парламентов, рассчитано всего на три года, после чего как Сербия, так и Черногория могут свободно выйти из общего государства и стать полностью независимыми.

Стоит добавить, что подобная схема была разработана и совершена при активнейшем посредничестве Европы и непосредственно верховного представителя Европейского союза по внешней политике и безопасности Х.Соланы, так успешно отбомбившегося по Югославии. По сути, создание такой формы общего государства явилось всеобщим компромиссом: черногорцы с трудом и на время подавили в себе сепаратистские наклонности; Сербия, смирившись было с потерей Черногории, слегка приободрилась. А Европа вздохнула с видимым облегчением, поскольку очень опасалась, в случае полного ухода Черногории, возобновления стремлений различных ее соседей к новому пересмотру границ.

Не успели промокнуть чернила на сербско-черногорском договоре, как аналитики, восхищенные его новизной и простотой, принялись укладывать в это "прокрустово брачное ложе" всевозможные пары других государств, и в первую очередь — Приднестровье и Молдову. Тут же нашлись "явные сходства" и "объединяющие признаки" балканских и днестровских коллизий. Это и общебалканский регион, и православное вероисповедание, и недавнее коммунистическое прошлое, и наличие военного фактора, и даже "экономический перепад" в обеих парах, причем здесь маленькое, но промышленно развитое Приднестровье сравнивают с Сербией.

На этом сходство заканчивается и начинаются кардинальные различия, о которых аналитики предпочитают не говорить. Их перечислим мы.

Прежде всего балканские республики, в отличие от днестровских, десять последних лет после развала их великих союзов — СФРЮ и СССР — жили вместе и длительное время даже не помышляли о разделении. Между Сербией и Черногорией не было ни крови военного противостояния, ни таможенно-экономической войны.

В отличие от них, ПМР и Молдова вот уже двенадцать лет существуют как абсолютно отдельные друг от друга государства. Более того, политико-цивилизационных различий между Приднестровьем и Молдовой несоизмеримо больше, чем между любыми республиками бывшей СФРЮ. И если балканские республики смогли хотя бы армию сделать общей, то на Днестре не удастся даже это. Рецепт, с помощью которого склеили две половинки одного разваливающегося государства, вряд ли подойдет для случая, когда надо объединить два разных государства.

Другим важным днестровским фактором, который мешает применить здесь балканский опыт напрямую, является фактическая несамостоятельность Молдовы. Речь идет даже не об экономической зависимости от МВФ, а о том культурно-государственном влиянии, какое Молдова испытывает со стороны Румынии. Всем давно известно, насколько развиты связи этих двух стран и насколько сильна в обоих государствах тенденция к объединению. Падет Воронин — и Молдову будет не удержать в СНГ, убежит в Европу, в НАТО, куда приднестровцы совершенно не стремятся.

Ничего подобного в балканском прецеденте не было. Можно сколько угодно сравнивать ПМР с Сербией, но по территории и населению это все же скорее днестровская Черногория; если же учитывать еще и потенциал Румынии, то ПМР и вовсе превращается в карликовое государство, чья независимость никак не будет гарантирована в случае всеобщей интеграции Молдовы, Румынии и ПМР.