Газета Завтра 478 (3 2003)

Некогда могущественная, определяющая вектор развития искусства в стране организация — Московский Союз художников — ныне пребывает в финансовом, идейном и организационном кризисе. Но и в таком виде МОСХ остается могучей силой, демонстрирует недюжинную способность к "воспроизведению". Нестройными рядами, как резервисты-ополченцы, движутся по стендам и закоулкам Большого манежа большие и малые, графические и живописные, блеклые и яркие творения московских мастеров. Устроенная по принципу "всем сестрам по серьгам" и согласно куплету "я тебя слепила из того, что было", выставка представляла интерес не только как показательный пример нынешнего растерянного состояния знаменитой организации. Несомненно, что примерно половина из того, что было выставлено в Манеже, заслуженно входит в золотую коллекцию русского искусства ХХ века.

Однако, блуждая по Манежу, я машинально искал родные, любимые, знакомые и уважаемые имена. Страшно приятно то, что я находил их. Находил даже в самых неожиданных уголках и разделах экспозиции. Так, в уголке дизайна я, к радости своей, буквально наткнулся на стенд покойного моего учителя-"мосховца" архитектора Константина Павловича Пчельникова (был представлен великолепно исполненный макет "Паука", пчельниковского творения этого шедевра современной ландшафтной архитектуры).

У входа в зал, помимо живописных картин "веселого шулера" Церетели, можно было увидеть работы живописца Геннадия Ефимочкина. Причем две из них— мои самые любимые, мистические и "фосфорицирующие" — из цикла "Марьина роща".

Литографии "московского туземца" Адольфа Демко и доведенные до какого-то "мониторного" свечения картины Николая Завьялова аккуратно контрастировали с мрачновато-толоконной живописью вечного "шестидесятника" Обросова… Там был выставлен и "наш" Животов (член МОСХа с 1982 года), и прекрасный график Дудников (офорты Александра Дудникова, посвященные московскому метро, неуловимо напоминали трагические творения Гойя). Консерватор Горский-Чернышев своей непосредственностью оживил вымороченную тему "вечернего звона". Милейшие вещи Елены Дергилевой, закрученная графика Анатолия Якушина, "литературоцентричные" работы Евгения Мациевского, урбо-световые композиции "скептика" Волкова — все это мое, родное, колхозное… Был выставлен и Осовсский со своими молчаливыми лодками и облаками над Псковским озером. Конечно, Виктор Иванов с работой, описывающей последний день пьяной русской Помпеи. Но не было почему-то Коржева, который при жизни попал в разряд классиков, представленных в постерном варианте. Убого был представлен покойный Гурий Захаров (кому, как не ему, графическая секция МОСХа обязана своей славой?). Пейзажи Дмитрия Косьмина и Ильи Комова неподдельно обрадовали… "Злопастая" формалистическая картина "Старушка у телевизора" Феди Дубровина привносила в экспозицию столь необходимую политико-социальную компоненту.

Все это замечательно, все это драгоценно. С прессой, впрочем, руководство МОСХа работать так и не научилось. Неприветливые старушенции, выступающие в качестве "консультантов", напрочь отбивали желание у журналистов общаться с "представителями" Союза. Впрочем, все это мелочи. Выставка состоялась в том виде, в каком она могла состояться при нынешнем положении дел. МОСХ жив, дышит, подает какие-то сигналы в равнодушное загазованное пространство современной Москвы.

ОТ МОСКВЫ ДО РОССИИ

Савва Ямщиков

21 января 2003 0

4(479)

Date: 21-01-2002

Author: Савва Ямщиков

ОТ МОСКВЫ ДО РОССИИ

Рассказ о своей летней поездке в Петербург мне хочется начать с воспоминания о моем покойном друге, прекрасном человеке Сергее Александровиче Купрееве. Он трагически ушел из жизни незадолго до моего десятилетнего болезненного затворничества. Во время болезни я не мог ни с кем общаться и боялся кого-либо даже видеть. Но три человека нашли возможность преодолеть барьер моего отчуждения и не давали совсем погаснуть слабому огоньку надежды на возвращение в мир. Это были три Валентина: Валентин Курбатов, Валентин Лазуткин и Валентин Распутин. Уверен, что если бы Сережа Купреев не погиб, он обязательно был бы четвертым.