Газета Завтра 49 (1046 2013)

Так, в хивинском и кокандском походах оренбургский губернатор граф Перовский явил и силу русского смирения, и силу русского усмирения, скрепил оружие и науку единой целью процветания империи.

Так, грандиозный имперский проект освоения степной целины стал великой консолидацией имперских мощностей, проявлением философии общего дела.

В своем историческом времени русская степь обуздала энергии русского духа, всеми силами отделяя ее мирные атомы от враждебных, созидая из дикого поля еще один имперский дом, где всем народам хватало места, где у каждого была своя задача, единая дорога, ведущая к "городу Всеобщего Благоденствия".

***

Но вот наступило безвременье. Степь оказалась заброшена и обездолена. Она, за многие века так привыкшая к русским рукам, теперь похожа на одомашненного зверя, вновь оказавшегося в неволе. Степь зовет на помощь биолога и географа, археолога и этнографа, человека труда и мысли. Степь показывает свои раны, умоляет мессианский народ вновь объединится в имперском порыве, активизировать свой ген созидания, не подвергшийся никаким адским мутациям.

Древнее степное море, питающее полынные травы, скифы и сарматы, спящие в своих курганах, солдаты, погинувшие в хивинском походе, заряжают своей археологической, мифологической и исторической энергией новый аккумулятор Империи.

Битва за историю

Владимир Карпец

5 декабря 2013 0

Политика Экономика

На Украине "отмечают" 80-ю годовщину голодомора, совпавшую с объявлением "безсрочного евромайдана". Антироссийская направленность всего этого очевидна. Однако подлинная природа самого голодомора до сих пор остается загадкой.

Напомним то, о чем почти не помнят и почти не говорят. В 1982 году в журнале "Волга" была опубликована статья известного критика и публициста Михаила Петровича Лобанова "Освобождение", подробно разбиравшего недавно тогда опубликованный роман Михаила Алексеева "Драчуны", в котором прежний маститый автор так называемой "секретарской литературы" впервые за десятки лет открыто заговорил - разумеется, намеками и обиняками - о массовой голодной смерти крестьян Поволжья. Михаил Лобанов пошел дальше. Он прямо писал о коллективизации в целом как о целенаправленном уничтожении русского крестьянства, о искусственном характере голода 1932-33 г. Алексееву "сошло с рук", а к Лобанову были применены все средства "товарищеского воздействия", которые были тогда в арсенале ЦК. Разве что не дошло до исключения из Союза писателей. Интересно при этом, что Лобанов проводил параллели между поэзией Маяковского и коллективизацией Всё для всех было очевидно.

Сразу же, разумеется, "тему закрыли". Ее не "открывали" и при перестройке. О ней молчали Яковлев, Коротич и Шатров.

Молчал и "русский мужик" Ельцин. Во времена перестройки писали обо всем - но не об этом. Всплыла она только в связи с требованиями "независимости Украины", когда на Украине заговорили о голодоморе - уже в 90-е, а западные СМИ - об "уничтожении украинцев русскими"

Тем не менее, голод свирепствовал практически по всей стране. Весной-летом 1933 г. одновременно на Украине, Северном Кавказе, в Поволжье, в Казахстане, в Таврии, на Кубани, а также на Дальнем Востоке и Урале.

К этому времени Троцкого в СССР уже не было. Однако практически весь аппарат ЦК и особенно ОГПУ состоял из его "проверенных кадров". А Сталин был еще только на пути к полновластию. Сама идея и программа коллективизации была именно троцкистской. На IX съезде РКП(б) в 1920 году Троцкий предложил создать "трудармии", включая крестьян. Каждый должен был считать себя "солдатом труда, который не может собою свободно располагать. Если дан наряд перебросить его, он должен его выполнить. Если он не выполнит - он будет дезертиром, которого карают". Идея колхозов принадлежит именно Троцкому. Поддерживал такой строй и Ленин, писавший: "Надо, чтобы все работали по одному общему плану, на общей земле".

Считается, что коллективизация со всеми ее ужасами целиком лежит на Сталине. Его вины, конечно, отрицать невозможно.