Газета Завтра 609 (30 2005)

Владимир НЕМУХИН. Спасибо, Савва. Сейчас я думал о том, что в данном случае художник сидит перед мыслителем, перед человеком, который отдал столько сил и воли русскому искусству, и болеет до сих пор за его судьбу. То есть я должен был бы твой портрет написать, а получилось наоборот: художник позировал мыслителю. В общем, ты уже сказал достаточно много и обо мне, и о поколении нашем. Конечно, вопрос, который ты задаешь, сложен. Это и выбранная дорога, и то, куда ты идешь по ней. Все очень и очень непросто. Но вот ты назвал ряд имен: Шварцман, Зверев, Краснопевцев, Глазунов... Тогда, прежде всего, стоял вопрос нашего присутствия в советском государстве. Контакт был, отрицать его довольно трудно, а вот порвали художники этот контакт. Кто раньше, кто чуть позже стали искать свои пути. При этом возникает много очень интересных деталей. Что сказать, оглядываясь на прошлое? Оно было незащищенным. Мы же начинали как абсолютно незащищенные художники. Если Шварцман опирался на свой религиозный опыт, работал как провозвестник и проводник искусства свыше на землю, то в этом была и определенная его защита, его путь. У многих этого пути или не было, или он существовал подсознательно.

О чем сегодня надо говорить? Есть какая-то итоговая ситуация — ведь с тех пор уже полвека прошло. Хотя, может быть, еще и преждевременно подводить черту, потому что проходят выставки, которые так и называются: "Неофициальное искусство", "Искусство андерграунда", или несколько провокационно "Второй авангард". Я думаю, что выставки наши привязали ко второму авангарду, поскольку первый авангард был искусственно прерван. Но все больше и больше думаешь о форме. Многие наши художники уже давно живут на Западе, и это дает еще большие основания размышлять о связях собственных судеб с Россией, с русским искусством. Кто мы такие? Куда мы идем? Что происходит с художниками?

Судьбы, которые сложились вокруг этой темы, отнюдь не просты. Первые ассоциации, которые приходят в голову, когда думаешь об этом "непростом", — залы музеев, где висят иконы. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь там перекрестился. Стоят совершенно окаменевшие люди перед божественными образами и абсолютно не могут от них оторваться, но никто не перекрестится. В чем же дело? А дело в самой форме. Иконы как были, так и остались иконами, но они выведены из церковного пространства в музейное. И действуют здесь уже по-другому. Вот очень интересный факт жизни искусства.