Газета Завтра 617 (38 2005)

Товарищи, граждане! Ежели желаете прогуляться по независимой Украине, пожалуйте на станцию "Казачья Лопань" или на КПП по трассе "Москва-Симферополь". Там, пройдя соответствующие процедуры, возможно, оформив визу и заплатив за это два евро, вы в законном порядке сможете прибыть на территорию сопредельного государства и, проделав определенный путь по сельской местности, встать уже по ту сторону ручья. Взирая на родимую землю из "ближнего зарубежья", вполне можно придаваться естественной в этом случае ностальгии, а если понадобится побалакать со своими родственниками через ручей.

С трудом перебираюсь через глиняные надолбы, перепрыгиваю — вернее, перешагиваю канавку, по дну которой бежит мутный поток, и я… Я — в другой стране. Я — нарушитель, шпион, диверсант или, может быть, предатель, перебежчик, диссидент, требующий политического убежища на Украине… Простите, громадяне, в Украине!

Иду по дороге и как-то мне неуютно. Думается: вот сейчас из-за кустов выскочит парень с трезубцем (на кокарде) и крикнет: "Стояты, хто идэ?!"

И это уже не часть русской деревни, отделенная какими-то паскудниками из хулиганских, видимо, побуждений, но — иной мир, непознанная территория. Зорко оглядываю окрестности, напряженно вслушиваюсь в звуки наступающего на меня таинственного и чужого пространства. Где-то такое со мной уже случалось— та же неопределенность, реакция на каждый шорох, ощущение опасности. А! Конечно же, при подходе к затихшей станице Наурская … Воспоминание о командировке в Чечню, еще более обостряют все чувства. Слышу, как вдалеке кричат жовто-блакитные петухи. Справа от меня характерный звук заведенного мотоцикла — то померанчевые хлопцы налаживают свою технику для вторжения в пределы моего государства. А прямо передо мной бабка в косынке привязывает к забору козу. Верно — бендеровка…

Невольно хочется ускользнуть, спрятаться в кусты, остаться незамеченным. Но поздно, деваться некуда… Подхожу, здороваюсь.

— Бабушка, не подскажете, где сельпо?

Старушка, поглаживает козу по холке, улыбается мне святыми старческими глазами, как бы изучая мою душу.

— А, милой, иди наверх, за деревьями увидишь магазин…

Украинская часть деревни несравненно больше, и смех-смехом в чем-то "цивилизованней". Кое-где на дорогах лежит асфальт, а за тополями видна высокая тонкая труба — не то котельная, не то, призрак остановившегося производства.

Навстречу идет мужчина в вязаной шапке и с корзиной в руках. Подтверждая свои добрые намерения, еще раз спрашиваю, где можно купить курево. Прохожий, особо меня не разглядывая, буднично машет рукой куда-то по ходу моего движения.

Обычный сельский магазинчик, привычный набор товаров: здесь тебе и мыло и порошки, а рядом продуктовый отдел. Только вот цены какие-то странные… Дурная голова! Здесь же эти самые, будь они неладны, гривны! За прилавком молодая женщина в синем фартуке, ведет какой-то учет в большой тетради.

— Хозяюшка, ты уж извини меня… тут такое дело: у меня украинских денег — нема. Может, продашь мне сигарет за рубли. Тут вот должно хватить…

Кладу деньги на прилавок. Продавщица, печально вдохнув, берет мои десятки и выдает пачку сигарет.

— Откуда приехали-то?

— Из Москвы. Я журналист, буду писать про вашу удивительную деревню. Про то, как ее пополам разрубили…

— Напишите, напишите про весь этот бардак. Может, в Москве прочитают, мозги у них прочистятся…

— Нет, у тех, кто это сотворил, ни от какого чтива мозги не прочистятся. Придется их чистить другими методами…

Прогулявшись по селу, поговорив с людьми — расслабился, почувствовал себя дома, на просторах родной природы, среди милых сердцу простых русских людей.

Засевшее в голове табу снято. Медленно проясняется весь драматизм и злой комизм сложившейся ситуации.

Послушал про развалившейся совхоз, остановившееся производство, про пришлого частника, скупившего часть угодий и строящего теплицы для выращивания ранних овощей. Про пограничные разъезды, которые, действительно, имеют место быть. Пойманных "россиян" и вправду задерживают, и если не удается устно договориться, оформляют штраф в размере примерно шести сотен рублей.

— А браки с иностранцами пока не запрещены? Свадьбы-то односельчан как играете, если граница на замке?

Мужики смеются. На нейтральной полосе, говорят…

Спрашиваю наконец:

— На историческую родину не тянет, мужики?

— А чего там делать? Магазин, почта — всё у нас. Работы нет ни там, ни тут. Так, иногда зайдем к родне, чайку попить…

Про "нелегальный транзит" рассказывают неохотно.

— Первое время грузовики мотались туда-сюда. Сейчас все пути перерыты. Теперь у речки с одной машины на другую товары перегружаем. Чего они там экспортируют? Сало, наверное…

Что ж, надо возвращаться. Прощаюсь с заграничными соотечественниками. Иду по дороге и вижу снова перерытую землю. Становится тошно. Ком подступает к горлу.