Где болит? Что интерн делал дальше

– Мне кажется, вам не стоит этого делать, – попытался я вмешаться, озираясь по сторонам. – Наверняка в баки лазить нельзя. Как насчет художественной галереи? Тут неподалеку как раз выставка Тициана.

Барри проигнорировал меня. На стене напротив висела камера видеонаблюдения, направленная прямо на нас. Я нервно взглянул на нее, махнул рукой и пожал плечами.

– Подержите-ка, – скомандовал Барри, протягивая мне черный пластиковый мешок. Из него текла какая-то коричневая вонючая жижа. Барри она нисколько не смущала, но я был в полном ужасе: мерзкая субстанция капала мне на туфли. Похоже, и правда стоило пойти босиком. Я прикинул, чем занимаются сейчас Флора и Руби. Спорю на что угодно, не копаются в помойке.

– Смотрите! – воскликнул Барри, поднимая повыше следующий пакет, из которого торчала поношенная одежда. Он начал развешивать ее на краю бака. – Выбирайте, – предложил он, ободряюще мне улыбаясь.

Я снова взглянул на камеру наблюдения.

– Вам будем в самый раз.

Сам он тем временем извлек из очередного пакета мягкую игрушку.

Я взял какую-то рубашку. Воротник оказался немного потертым, но в целом она неплохо сохранилась. Я бросил взгляд на этикетку. Prada! Ничего себе. И какой смысл был 6 лет пыхтеть на медицинском факультете? Ни Флора, ни Руби не могут себе позволить рубашку от Prada.

– А что там еще есть? – поинтересовался я. – Как насчет Paul Smith?

Ассортимент был как на Бонд-стрит, и все бесплатно. Ну, разве что вещи слегка пованивали.

Идея совершить с Барри такую экскурсию принадлежала профессору Пирсу, консультанту «Проекта Феникс». Барри принудительно положили в госпиталь, и он совсем не был этому рад. Собственно, он страшно разозлился. Довольно долго он ни с кем не шел на контакт, и больничный консультант доктор Уитфилд попросил нас попытаться его как-то разговорить. Вот почему я сейчас копался с ним в мусорном баке и примерял дизайнерскую одежду.

Барри всю жизнь был бездомным. Периодически он привлекал внимание городских властей и полиции, которая и указала на него «Проекту Феникс», а мы его отследили и поместили в госпиталь. Правда, неясно было, с какой целью: он неоднократно лежал в больницах, но никаких долгосрочных улучшений в его состоянии не наблюдалось. Барри перевалило за пятьдесят; точного возраста никто не знал, потому что официально его нигде не регистрировали и для государства он не существовал. И он, и его мать всю жизнь кочевали с места на место; она работала на ярмарках или просила милостыню, а он повсюду ее сопровождал.

За свою жизнь он успел обойти и объездить всю Европу, спал где придется: в подъездах, на пляже, под деревьями или в кустах, время от времени в дешевых мотелях, если были деньги, или в сквотах, если попадался подходящий. Никакого образования он не получил, но мать научила его читать по старой энциклопедии, так что Барри в точности знал, что значит каждое слово от G до I. Профессор Пирс считал, что его мать страдала шизофренией, которую Барри унаследовал. Но его болезнь проявлялась совсем не так, как у мистера Оллсопа.

Симптомы шизофрении обобщенно делятся на две группы. Первая, так называемые «позитивные» симптомы, подразумевает наличие галлюцинаций и причудливый, хаотический ход мыслей. Вторая, «негативная», включает в себя ослабление эмоций и отстраненный, отрешенный взгляд на мир, отсутствие мотивации и дезорганизованное поведение.

Конечно, термины «негативный» и «позитивный» не следует воспринимать в прямом смысле: оба набора симптомов негативны в том смысле, что мешают их обладателям нормально функционировать. Те, у кого преобладают позитивные симптомы, например, мистер Оллсоп, страдают так называемой «параноидной» шизофренией, у людей с негативными симптомами шизофрения считается «гебефренической» или «простой». Именно она наблюдалась у Барри. Для врача, конечно, важно иметь надежную и доходчивую систему классификации, в которую будут укладываться загадочные и непонятные симптомы, но для пациентов это не имеет никакого значения. Болезнь накладывает на них свой отпечаток, навсегда лишая возможности стать нормальными членами общества. Барри, вопреки статистике, удалось кое-как приспособиться, хотя нормальной его жизнь назвать было трудно. Большую ее часть он никак не лечился и постоянно кочевал с места на место, так что у психиатрической службы не было возможности вплотную им заняться.