Где деньги, мародер?

— И из Матониных кроме Юрия кто-то есть? — спросил я.

— Нет, что странно, — Демидов вытянул шею, оглядывая собрание. Пока я общался с Юрием, народу явно прибавилось. — Но может попозже подойдут. Или решили, что раз здесь Юрий, то лучше не позориться.

— Хорошие у них отношения в семье, как я посмотрю, — я хмыкнул.

— Не без урода, да, — в тон мне отозвался Демидов. — А вот тот длинный, похожий на воблу — это на самом деле очень важная персона. Это Иван Михайлович Писаревский. Когда-то его дед начал с маленькой аптеки в Иркутске, а сейчас их семья владеет почти всем производством пилюль и микстур. И каждый врач и аптекарь вынужден ему в ножки кланяться.

Я мельком окинул взглядом фармацевтического магната. Тот реально походил на рыбу. Особенно выражением лица.

— Вон тот невысокий мужичок с пузиком — на самом деле женщина, — Демидов ткнул пальцем в человека в черном костюме и котелке. Женщина? Интересно, усы свои или наклеенные? — Это Инесса Граббе, она из Щегловска. Унаследовала угольные шахты от отца, ее трижды пытались сместить, даже убийц подсылали. Но без толку. Не обманывайся на ее счет. Она только выглядит как неуверенный в себе недоносок, на самом деле железная леди, сожрет с потрохами, а ты и не заметишь!

Вообще-то она смотрелась как какой-то грустный клоун на скамейке запасных. Брови что ли такой эффект давали? Она разговаривала с каким-то вертлявым мужиком в полосатом костюме и широкополой шляпе, губы ее кривились, будто она сейчас заплачет. И выглядело все так, будто она просит милостыню. Хм… Понятно, буду иметь в виду. Я служил с одним похожим типом, который все время делал вид, что вот-вот сдохнет, что он такой бедненький и больной, но потом на деле оказывалось, что он по нормативам всех обошел.

— А разговаривает она с кем? — спросил я.

— Это Кубичек, — Демидов презрительно скривил губы. — Не знаю, зачем его сюда пустили, наверное взятку дал. Он работал у Крюгера, тот его выпер с треском. Теперь пытается найти нового покровителя.

— Бюрократ? — спросил я.

— Что-то вроде, — Демидов неопределенно махнул рукой. — Забей, вообще бесполезный хрен.

— А Крюгер где? — спросил я, оглядывая зал.

— Вон тот, с красной лентой особого гостя, — Демидов мотнул подбородком в сторону сцены. Крюгер оказался полноватым мужиком с зарождающейся лысиной, тщательно прикрытой соседними волосами. На гладко выбритом лице — доброжелательная улыбка и очки в толстой роговой оправе. — У него такой приторный вид, наверное, уже с Ворсиным пообщался. Он тоже где-то здесь, мы вместе пришли сегодня.

— Тоже пивовар? — спросил я.

— Ага, — Демидов кивнул. — Немец никак не может смириться с тем, что Ворсины пиво варят лучше него.

— Действительно лучше? — спросил я.

— А то! — выражение лица Демидова стало высокомерным. — Барнаульское пиво всегда было лучше томского! Только здесь, его, понятное дело, не подают. Из уважения к этому парню… — Демидов снова кивнул на Крюгера.

Раздались редкие аплодисменты. Кащее закончил свою длинную скучную речь, коротко поклонился и уступил место в центре сцены незнакомому парню. Без мантии, но с белой лентой через всю грудь. Знак того самого распорядителя, который занимался студентами. И к которому мне нужно было подойти. Интересно, что будет, если я не буду выступать? Мне объявят выговор? Или поставят двойку по поведению?

— Не буду долго отнимать ваше время! — громко произнес распорядитель. — Просто напомню процедуру! Закончив выступление, соискатель поднимает вверх правую руку. Это означает, что ему можно задавать вопросы. Торг начинается, когда вопросы заканчиваются. Начальная ставка у каждого — двадцать тысяч соболей. Первый соискатель — Илья Угрюмов!

Снова раздались хиленькие аплодисменты.

На середину вышел худощавый парень с очень тонкой шеей. Откашлялся. Осмотрелся немного испуганно. И начал рассказывать, что ему девятнадцать, он родился в деревне, бла-бла-бла… Но несмотря на непоставленный голос, его слушали гораздо внимательнее, чем того же Кащеева. Даже юный Демидов замолчал и прислушался.

Я тоже послушал, но скорее из чисто академического интереса. Мне же тоже это скоро предстоит. Надо понимать некую среднюю температуру по больнице…

В очереди я неожиданно оказался четвертым. На втором студенте Демидов меня бросил и подобрался поближе к сцене. Даже задап пухлому студенту-инженеру пару каверзных вопросов. За третьего, точнее третью, развернулось настоящее сражение ставок, она была из карателей и с медицинского факультета. Выглядела как серая мышка, краснела, мямлила, почти ничего было непонятно, что она там говорит.

— Богдан Лебовский, — объявил вдруг распорядитель. — Лебовский, вы где? Ваш выход!

— Я тут! — сказал я, подавив желание сделать вид, что Лебовский не явился, а я вообще не знаю, что это за парень. Я протолкался через столпившихся у сцены людей и взобрался на сцену. Вышел на середину. Сразу же увидел Матонина. И еще одного человека рядом с ним. На лице Матонина снова было выражение тягостного сомнения. А тот человек, кажется, именно его я видел тогда в зазеркалье, склонился к его уху и что-то прошептал.