Где рождаются циклоны

Караибское море! Тропические ночи, когда вокруг Южного Креста собираются сверкающие звезды; необозримый, навевающий на душу мир, простор моря, объединяющий в себе великолепие всего света, когда чувствуешь себя проникнутым жизнью вселенной и растворенным в ней; тропические ночи, звездная нирвана, чудные видения, которые теперь уже рассеялись!

Но пока я не закрою глаз навеки, в них сохранятся эти образы, которые не преходят, по крайней мере так скоро, как мы сами.

Корсиканцы

На рассвете показалась земля. Когда солнце поднялось над мало посещаемым портом Карупано, через иллюминатор можно было различить цепь гор. Это Венецуэла.

Карупано небольшой порт, у подошвы высоких, изрезанных оврагами, гор, поросших темной тропической растительностью, над которыми, как тяжелая шапка, нависли густые облака. Вода при утреннем освещении кажется розовой. Вокруг корабля ловят рыбу пеликаны. Некоторые из них полощатся в воде, потом улетают; у них громадный клюв, изогнутые крылья и совершенно прямо вытянутые лапки. Все это придает им натянутый и странный вид допотопных птиц. Их фигура напоминает букву Z. Другие скользят чуть-чуть над поверхностью воды и высматривают добычу. Когда они ее замечают, то бросаются вниз, с опущенным перпендикулярно к воде клювом и так стремительно, что кажутся сделанными из свинца. Окончив ловлю, они покачиваются на воде, как утки.

В конце деревянного помоста по берегу вытянулись освещенные восходящим солнцем дома. Пристает санитарная лодка. Поднимается желтый флаг. Маленький бритый человек, в очках, слащавый, с розоватым лицом — разговаривает по-английски с комиссаром. На сходнях стоят лодочники-метисы, в остроконечных шляпах, по мексиканской моде.

Начиная с восьми часов, жара становится удручающей. Зеркальная поверхность воды сверкает ослепительным блеском. В отвозящей нас на берег шлюпке находится попугай. На пристани толпятся мулаты и метисы, все здоровенные молодцы, похожие на мексиканских бандитов, на плече у каждого сидит попугай.

Нас принимает старый корсиканец, с лицом кирпичного цвета. Он предлагает мне ожидать здесь «Костанеру», на которой я могу доехать до Гвиары.

— Но, — добавляет он, — может быть придется оставаться здесь восемь дней. И, должен вам сказать, что это не особенно весело. Самое лучшее было бы принять хорошую дозу опиума и проспать все это время. Если вам будет угодно навестить меня, то вы услышите у меня музыку и стихи.

Действительно, на этом унылом берегу, поэзия, кажется, в большом почете. Внук старого корсиканца — главный редактор местной газеты «Маяк». Он читает мне сонеты лучшего поэта в Карупано и просит моего сотрудничества. Это красивый, элегантный юноша, с широко раскрытым воротом рубашки. Он везет меня в автомобиле по единственной улице в городе. Это длинная улица, с одноэтажными оштукатуренными домами, розового цвета. В дверях стоят женщины в мантильях, с цветами в волосах.

У мужчин, наоборот, вид неотесанный и жестокий, толстые губы, грубые лица.

На это тропическое побережье, лишенное сухопутного сообщения с остальной частью государства, в один прекрасный день, высадилось несколько корсиканцев, в деревянных башмаках или даже босиком. Они водворились здесь, упорно преодолевая все затруднения, и теперь вся торговля в руках у этих людей. Одному из них принадлежит значительная часть побережья. У всех многочисленные семейства. Они жили здесь, в пустыне, окруженные неграми и метисами, в расстоянии более месяцу пути от родины, отдавшись всецело тяжелому труду, откладывая грош за грошем, весьма крайне неразборчивые по отношению к таможне и к весу товаров, жадные, ограниченные, без всякого другого желания, как только накопить золото и приобрести силу и влияние. Им пришлось бороться с климатом, с враждебностью населения, со строгостями и лихоимством правительства, мало обращающего внимание на права человека и гражданина.

Интриги, заговоры, тонкий макиавелизм, с которым ежеминутно приходится сталкиваться, — такова жизнь в этих южно-атлантических портах, где живут, отделенные от прочего мира, несколько сот упрямых и жадных людей.

Корсиканцы выдержали; они ведь повсюду выдерживают. Подобно устрицам, которые присасываются к скале и сливаются с нею, они укрепились на этой земле, приняв ее цвет и покрой одежды. Они более туземцы, чем сами туземцы, и редко когда их дети, достигнув соответствующего возраста, отправлялись в казармы метрополии. Покупать и продавать! Все их существование заключается в этих словах. Никакая спекуляция не ускользает от них. Ростовщичество наполняет их сундуки. Ссуды под залог земли и недвижимостей раскидывают вокруг них сеть, в которую попадаются золото, плантации, дома, скот. Старый корсиканец, высадившийся тридцать лет тому назад, красный и неказистый, как местные камни, сохранивший свои силы, благодаря умеренности, экономный до скаредности, суровый для себя и по отношению к другим, грязно одетый, враг всякой роскоши, поддерживает на своих могучих плечах весь свой дом.