Где сходятся ветки

(то есть насладились радостями любви в загробном царстве),

Я – укэ, тати будешь ты

(понятия из японской гей-культуры):

Мы кубки вечности испили.

7. Мария

Мне 35, и я одинокая женщина. Звучит страшновато, хорошо, что отчитываться уже не перед кем. Можно жить, как живешь, на съемной квартире. Место мне нравится. Было время, когда раздражало, а теперь нравится. И звуки поездов нравятся: дают какую-то перспективу. Вообще, Бутово – самый экологически чистый район Москвы. Рядом пруды и большой лесопарк. Можно гулять, греться на солнышке.

Галя недавно скинула тибетский тест. Выбираешь цвет, вкус, запах, что-то еще, и тебе рассказывают о твоем психофизическом состоянии. Результаты полностью совпали с моими ощущениями. Мне надо научиться принимать и любить себя, перестать гнаться за тем, что сама себе напридумывала. «Ноль без палочки», а ты уверена, что это твои мысли? На сегодняшний день удалось поставить точку в мучительных отношениях, длившихся половину жизни, – уже неплохо. Я понимаю это, потому что не испытываю никакой жалости. Мне все равно, что с ним. Пусть сам разгребает свои завалы.

Жаль, в квартире еще остаются его следы. Кухня в деревенском стиле с деревянными шкафчиками и коричневой плиткой. Гостиная с желтым раскладным диваном в подсолнухах и пятнистыми шторами, наспех выбранными в ИКЕА в один дождливый день. Не могу избавиться от ощущения, что все это дешевая бутафория. И надо бы выбросить, но пока нет сил.

Пару лет назад я трудоустроилась. Работаю аналитиком департамента стратегии и развития бизнеса в одном банке, который нашла случайно – по принципу близости к дому. На данный момент место полностью меня устраивает. Все самое прекрасное находится на расстоянии вытянутой руки, как учат восточные мудрецы. Нужно просто выдохнуть, чтобы начать замечать.

Вокруг коллектив, люди, у каждого свои вызовы, своя ежедневная борьба. Мы обмениваемся энергией, говорим друг другу добрые слова по утрам, и больше ничего не кажется непреодолимым.

В ближайшее время все-таки оформлю ипотеку, зарплата позволяет. Интересно попробовать пожить в собственной квартире. Если брать приличную двушку, лет за семь можно отдать. Свой дом я много раз представляла. Что-то скандинавское, с белыми стенами и мебелью пастельных цветов. При этом ни в коем случае не холодное. В двери из прихожей можно вставить разноцветные стеклышки, как в лампе, которую тот, кого я не хочу называть, утащил в свое логово. Чтобы зимним вечером, когда возвращаешься домой, сразу хотелось улыбнуться. Плюс, я обязательно заведу домашних питомцев: хоть хомячка.

Утро прекрасного теплого майского дня. Пустая дорога, радио «Релакс». В открытое окно стучится весенний ветер. Выпивать иногда можно, но не напиваться. Я чувствую себя на двадцать и могу быть счастлива.

В Ветеринарную академию поступила, потому что так хотела мать. Всю жизнь она проработала на Томской птицефабрике – то птицеводом, то упаковщицей леденцов, то технологом, то инженером, то начальником кадрового отдела. Рассказывая, почему мне надо ехать в Москву, мама говорила – так, по крайней мере, «у тебя будет в руках профессия» и «ты не пропадешь». Отличная мотивация, нечего сказать. Наверно, не могла себе представить, что в мире бывают вещи постабильнее конвейера с тушками. Или что где-то есть люди, которые стоят на ногах крепче, чем ветеринары и зоотехники.

С детства я как дура зубрила биологию. Могла подробно рассказать жизненный цикл белка. Разобралась в генетике, запомнила названия всех костей из маминого атласа. Препод у нас был страшный, сутулый и волосатый. Он меня хвалил, а мне досадно делалось. В классе его называли евреем, хотя по национальности он был армянин.

Помню, как загордилась мать, вернувшись однажды с родительского собрания. «Ты посмотри, какой у меня уникум растет в колготах, – говорила она своей подруге, тете Валентине, под рюмочку кагора. – Редкое сочетание аналитических и синтетических способностей. Встречается у двух процентов людей. Пороть только некому».

Внешне мама всегда была хрупкой женщиной, непохожий на тех, с кем работала. Ей нравилось, когда ее называли «Тоненька». Люблю ее старые фотографии. В двадцать она была одно лицо с Грейс Келли. По легенде, среди наших предков затесалась аристократка, влюбившаяся в конокрада и уехавшая за ним в Сибирь. Хотя документальных подтверждений нет. Только устный рассказ одной дальней родственницы в пересказе другой, которую никто не видел.

Об отце мама не рассказывала, сколько я ее ни просила, поэтому мне пришлось выдумать его самому. Он был великим ученым и жил в башне из голубого стекла.

Тем не менее, заходя за матерью, я вглядывалась в мужчин, проходивших мимо в перепачканных кровью халатах. Боялась, что во мне что-нибудь отзовется. Такое вот странное противоречие.