Где-то рядом. Часть 2

По дороге думалось о многом, о том, как была прожита жизнь, и как её бы следовало прожить. Вдруг многое увиделось отчётливо, ясно. Пришёл на память Павлуша, пожирающий всё подряд, ненасытный, а сам Захар, разве не был таким? Разве не поглощал он эту жизнь жадно, без разбора, без остатка, не пытаясь разобраться в том, что есть зло, а что добро, что погубит его. Марк Григорьевич, живущий ради удовольствий, который сейчас где-то принимает таблетку лишь для того, чтобы хватило сил насладиться ласками одной из женщин. А Захар, чем он лучше него? Стремился, во что бы то ни стало, добиться того, что может быть и не было нужно. Санёк, похоронивший себя в собственной бездеятельности, был, в противоположность Захару, потерявшему себя в нескончаемой активности, тоже близок и понятен. Даже в характере заносчивого Профессора виделось теперь нечто знакомое.

«Эх, разобраться бы со всем этим, но времени уже нет», — подумалось Захару.

Он пришёл. Многоэтажные дома остались позади. На прощанье они посветили ему издалека светом редких полуночных окон. Остался Захар и ночная тьма. Боль в груди стала нестерпимой.

Пойти бы дальше? Но куда? Он на месте. Тут, в прохладе окутавшего землю мрака, отчётливо был ощутим запах уходящего лета. Захар пришёл. Мысль о скорой смерти не пугала, с неизбежностью смерти он успел смириться. Последняя цель была достигнута, Захар ушёл от спёртого воздуха тесных улиц и пришёл туда, где ещё бушует предваряющее осень лето.

Последняя таблетка. Захар выпил её. Боль стала понемногу отступать. Захар сел на землю. Открыв рот, он вдыхал, втягивал в себя последние в его жизни глотки воздуха, несущего в себе уходящее лето…

Прошло десять, двадцать минут, смерть не наступала. Когда боль в груди окончательно стихла, Захар попробовал подняться. Он был жив.

Он был уверен, что ни он, ни врачи в своих расчётах времени смерти не ошиблись, но жизнь, к его изумлению, продолжалась.

Время шло. Вот уже небо с одного края из чёрного превратилось в синее, затем в бледно-серое, в след за ним весь небесный купол побледнел, а потом окрасился предрассветными красками и вот, наконец, огненный шар солнца показался из-за горизонта. Начался новый день.

Захар встал. Он был жив. Для чего дано ему было дополнительное время? Задумчивый, растерянный Захар побрёл домой.

2021

Создающие погоду

— Ве-е-е-р-о-о-на, вста-а-а-вай! Ве-ро-на-а-а, вста-а-ва-а-й! — поёт мелодично будильник.

Верона открывает глаза, садится на постели, потягивается, подлетает к окну, выходит на балкон.

Утро, солнечное, яркое встречает её. Чистые улицы блестят влагою пролившегося ночью дождя. Белые кучевые облака величаво выстроились в вышине пронзительно синего летнего неба.

Город дышит свежестью и теплом. Луч солнца блеснув, отразился от водосточной трубы соседней крыши.

День начат. Каким будет он?

Верона отходит от окна.

Открыв шкаф, она сегодня достаёт оттуда своё голубое шёлковое платье. Пышная юбка разлетается складками белого фатина. Белые босоножки, сумочка цвета весенней листвы, брошь с цветком.

— Ве-е-е-р-о-о-на, вста-а-а-вай! Ве-ро-на-а-а, … — напевает Верона мелодию будильника, заваривая чай.

Сегодня ей непременно надо закрутить волосы в локоны. Тушь и помада — два лёгких штриха.

С улицы раздаётся сигнал — автомобильный гудок, это за ней. Она готова. Последний взгляд в зеркало, пара лёгких движений, теперь можно выйти за порог.

— Ви, ну опять ты в какой-то старомодной юбке! — раздаётся голос Ники, когда Верона садиться в её машину. — Так уже никто не одевается.

Верона лишь улыбается в подруге ответ.

Путь начинается. Ника трогается с места, сворачивает за угол. Улица, главная дорога, теперь два перекрёстка по прямой. Ника хорошо знает дорогу.

— Нет, конечно, дресс-кода у нас в компании нет, но это не значит, что ты можешь одеваться в какое-то старое шмотьё. Ты помнишь, какой сейчас год?.. Нам всем официально летом разрешили ходить на работу в шортах и майках.

Сама Ника в тёмных бриджах, объёмной белой рубашке и кроссовках, надетых на босу ногу.

— Ви, но какой же красивый у тебя сегодня цветок!

Ника с восторгом смотрит на брошку Вероны.

— А вообще, знаешь, не слушай меня. Тебе так идёт всё то, что ты носишь.

Карие глаза из-под тёмных жирных стрелок, нарисованных на лице Ники, вспыхивают озорным задором.

— Пойдём сегодня после работы гулять?

— Пойдём, — соглашается Верона и снова улыбается.

День прекрасный. От ночной влаги уже не осталось следа. Улицы, светлые, шумные, уже живут суетой наступившего дня.

Ещё двадцать минут и здание, огромное, высокое, встречает своих сотрудниц зеркальным блеском окон.

— Успели, — радуется Ника, припарковывая автомобиль.

Верона на улице. Белые складки юбки покачиваясь, становятся подобием пушистого облака. Верона в голубом платье стоит среди потока людей и машин, будто кусочек неба, сошедшего вниз.

— Ви, ну что ты застыла, пойдём! — увлекает её Ника внутрь дома.

Они спешат к лифту, проносятся вверх несколько десятков этажей.