Где валяются поцелуи. Париж

– У каждой нации есть своя любимая вершина, свой мавзолей: для японцев – это Фудзияма, для китайцев – Великая Китайская стена, для французов – Эйфелева башня, для армян – Арарат, хотя и в плену у турок, для испанцев – Саграда Фамилия…

– А для нас?

– Наша вершина – Красная площадь.

– Матрешка еще скажи. А что, забрался и люби.

– Полегче с оборотами, – взяла Ава со стола знак: «Осторожно, дети» и показала всем.

– А для меня? Что является вершиной?

– Может, ты сам нам скажешь? Правильно – Стена Плача. Ты был там?

– Нет.

– По чему плач? – включилась Ава.

– По двум разрушенным храмам, от которых осталась только стена, – объяснил Планшет.

– А чего плакать, заново бы построили.

– Легко сказать. Ни для кого не секрет, что каждый из нас считает себя Моисеем, в крайнем случае Иисусом. Каменщиков не хватает.

– Ты тоже считаешь?

– Считаю, как не считать. Деньги говорят на иврите.

– Планшет, скажи мне, о чем ты мечтаешь?

– Я не мечтаю, я работаю.

– Ради чего?

– Тут не получится одним словом.

– Скажи двумя.

– Ради совершенства.

– А тебе не кажется, что ты уже достиг своего Эвереста. А дальше только спуск.

– Не, мне еще до вершины пилить и пилить. У меня, кроме работы, нет ничего.

– Жениться тебе надо, барин! – вставила любимую шутку Ава.

– Я бы с радостью, но где найти настоящую? Ты уже занята.

– Да, настоящая женщина – это Эверест, покорить ее – большая удача, с первого раза это редко кому удается. Главный закон альпиниста – не отчаиваться. Спускайся к подножью и жди погоды в базовом лагере… на Красной площади.

– Я бы и на своей подождал, если бы позволяла площадь. Кстати, отчего она Красная?

– Нагрелась и Красная, – показала мальчикам знак «STOP» Ава.

* * *

— Вы слушаете меня? – тронула меня за руку женщина.

– Нет.

– Ну так вот, – не слушала она меня тоже. Рассказчики, как правило, не слышат никого, часто даже себя. Им главное – выговориться, освободить от камней душу, из которых так и не удалось соорудить крепость. Они никак не могут понять или не хотят, что у каждого из нас есть своя «еврейская» песня. Кто-то поет ее вслух, кто-то про себя. Обычно они спрашивают из вежливости, что есть интересного почитать. Поначалу я им предлагала что-то, а потом поняла, что книги их не интересуют, стала отвечать «ничего интересного». Знаю, что читать не будут, они не могут читать, потому что половина стеллажей заставлена историями подобными. В то время как требовались бесподобные. Такие, которые были бы способны нарезать прямую линию жизни так тонко, так правдиво, так вкусно, так щетинисто, но ни в коем случае не бородато, а именно с трехдневной обаятельной щетиной, чтобы цепляло.