Где валяются поцелуи. Париж

С фужером, словно с розой в руке, она подошла к окну, открыла, потыкала пальцем атмосферу. Теплая, мягкая. Погода была качественная. «Беру!» – вдохнула Фортуна полной грудью весну. Она посмотрела сверху на мегаполис, и одна за другой по взлетной стартовали ее мечты. Балкон 20-го этажа – аэропорт для мечт. Снизу волновалось море города. Напротив такая же скала, как у нее, торчала, будто хотела вылезти из моря. Берег оскалился, и, несмотря на враждебность скалы, образовал внизу несколько лазурных бухт. Площадки парка были заполнены людьми, шумом, весной. Больше всего на свете ей хотелось жить на берегу моря. Чтобы чувствовать лучше пульс Земли, а не тахикардию индустрии. Но, будучи женщиной сильной, она принимала то, что не могла изменить. Вместо скал – многоэтажки – памятники квартирному вопросу. Фортуна сделала небольшой глоток. Прохладное белое вино побежало весенним паводком по ее жилам.

Девушки не ожидали такой жары в апреле: кто-то доставал босоножки, кто-то ножки. Фортуне сегодня тоже пришлось достать и то и другое. Ноги немного ныли от натертых в погоне за весной мозолей. Она любила ходить красиво, но быстро. Что называется – дорвалась до каблучков.

В отличие от ног, дела шли так медленно, что хотелось им взять такси. Личные дела и того хуже. Благо, сухопутные пузырьки шампанского, словно шарики, сбитые в одну радостную кучку, которую сейчас только вручили Фортуне и с которой она весело стояла, как дура смотрела в рот города. Наземные операции любви малоэффективны без поддержки мечтами с воздуха. Под их натиском дела медленно отступали, задвигаясь в самые дальние ящики стола, чтобы не было никакой возможности их достать, по крайней мере в пятницу.

* * *

– Если я буду вас жалеть, то вы меня никогда не полюбите, – посмотрел на Фортуну серьезно Павел. «Любое крепкое слово могло запросто разбить это стеклянное лицо».

– А вы хотите, чтобы я вас полюбила? – несерьезно гладила она кота, который, проснувшись, с дивана перебрался на ее колени.

– Все хотят, чтобы их любили.

– Ему понятно, – провела она рукой особенно выразительно по голове кота. – Вам зачем это?

– Вы мне нравитесь, во-вторых, мне нужно вдохновение, чтобы довезти вас до Парижа.

– Я думала, что для этого нужен бензин.

– Не вижу разницы. Вдохновение – это и есть бензин, только для души. Заправил и полетел.

– Еще одна просьба, можно без во-первых и без во-вторых, чувствую себя доказанной теоремой. Я понимаю, что вы математик, но хочется сохранить тайну на пороге весны.

– Я вижу, у вас были проблемы с математикой?

– Да. Одна, никак не могу влюбиться.

– Ты не одинока, полгорода таких.

– А остальные?

– Остальные никак не могут разлюбить, – улыбнулся Павел.

– Они не хотят размениваться, потому что каждую весну одно и то же: влюбляешься, потом лето, потом осень, потом зима. Я не про времена года, я про чувства.

– Ну, так вы расскажете, что стряслось? – снова переключился на «вы» Павел.

– Не дави на жалость, Павел, дави на газ. Я знаю, что ты хочешь помочь мне, но это не значит, что мне нужна помощь. Когда будет надо, я первая крикну тебя.

– Я уже еду, – улыбнулся Павел.

– А я все еще стесняюсь.

– Стесняйся, если тебя от этого прет, плачь, если тебе это необходимо, выходи из себя, если тебе нужен свежий воздух, будь собой, даже если осталась одна, рано или поздно ты найдешь того, с кем сможешь над всем этим посмеяться.

– Зима. Все время зима, – проводила она взглядом кота, что спрыгнул. Он оставил колени Фортуны, будто бежал от приближающейся зимы. – Время летит: скоро прилетят грачи, потом скворцы, затем чайки, потом опять синички и снегири примерзнут к веткам. Вам знакомо чувство зимы внутри?

– Да. После холодного кефира, – улыбнулся Павел.

– Вы снова шутите, – начало трескаться красивое стекло.

– Я стараюсь держать уровень вашего настроения. Мне кажется, у вас какая-то вселенская обида на мужчин. Нельзя же во всем винить бывшего мужа?

– Да причем здесь муж? Я не настолько глупа, чтобы обвинять в своих проблемах мужа, управлять чувствами сложно, ни тормозов, ни коробки передач.

* * *

В тишине снова стало слышно радио:

– Она тебя любит.

– Да, но странно как-то. То ласковая, то раздраженная, звонит и бросает трубку.

– Оставь человека в покое, женись на ней.

— Вот это было неплохо, – оценила Фортуна. – Чем их там кормят, что они все время навеселе?

– Я же говорил, что иногда они могут, – посмотрел Павел на Фортуну так, будто вдохновленный радио уже готов был сделать ей предложение.

– Хорошо, только побреюсь.

– Почему раньше не побрился?

– Я решил стать жестче.

– Это правильно, а то скатится все к какой-нибудь дружбе.

– А что вы имеете против дружбы? – взбунтовался Селфи.