Где ваш дом, дети?..

— Сергей Иванович, — говорит директор, — до меня дошло, что ребята к вам в кабинет приходят просто так, поболтать, как бы поразвлечься. Этого, по-моему, быть не должно. Медицинский кабинет — место, где появляются только по делу. Только по делу, а не ради пустых разговоров…

Я жду, когда он остановится, когда предложит высказаться мне. Жду, не упомянет ли мою авантюрную поездку к непутевым родителям. Не объяснит ли, как наказал учительницу, избившую мальчишек. Знаю, что ей досталось, но не от него…

Но он ничего не спрашивает у меня, и я уношу свое мнение невысказанным.

На разных полюсах мы с ним. Океан отчуждения между нами…

Время наступило свежее, ветровое. Время душевной бессонницы и вечного беспокойства. Время каждому проявить себя. Решить, для чего ты рожден. Неужели только для того, чтобы получать зарплату? Спроси у совести, чем и как можешь себя проявить. Никакие инструкции этого не подскажут. И если надо открыть душу для ребенка, хотя этого в «обязанностях» нет, открой, пока не заржавела. Никакой администратор не научит быть человеком — только совесть… Реши, что все вокруг касается тебя, а не только твоего начальника — и глаза твои обновятся, и сердце твое тоже станет зрячим.

Так я понимаю…

Как случилось, что Лена и Сережа привязались ко мне? Почему я их заметил, выделил?..

Мы бредем с ними по берегу Невы, я рассказываю сказки, только что вычитанные в одной книжке.

— Подумаешь!.. — говорит Ленка ревниво. — Я, если хотите, прямо тут, на берегу, найду вам живые сказки. Да вот первая!..

Лена показывает на камень. Он почти весь под водой, зеленой шерстью оброс. На камне лежит прямая длинная веточка. Видно, занесло ее течением на камень, развернуло поперек, и вот она покачивается в такт небольшим речным волнам.

— Рыболов, — говорю я.

— Правильно… Сто лет он смотрел, как стоят на берегу люди, машут длинными палками и выхватывают из воды рыб. Захотелось ему самому попробовать. Выловил вот такую удочку. И ждет, что за добыча будет. И невдомек старому, что нужны еще и леска, и крючок, и вкусный червячок.

— Молодец! — говорю я Лене. — А ты, Сережа, сказку найдешь?

— Пожалуйста!.. — Сережа указывает на клок ярко-зеленой травы, который высовывается из воды в нескольких шагах от берега.

— Видите, вокруг нее водоросли? И она тоже была коричневой и под водой жила. И глядела из-под воды на желтый шар, который сверху дарил свет и тепло. Глядела на веселых детей, как они прыгали, плескались, визжали. Ей было неинтересно под водой. И однажды она решилась: встряхнулась, потянулась и начала расти — туда, вверх, к теплу и свету. Другие водоросли возмущались, говорили, что она сошла с ума, советовали образумиться. Но она все росла и росла. И вдруг яркий свет ударил по ней. Она почувствовала, что меняется, сгорает, что все ее клеточки открываются и впитывают ароматный воздух. Коричневая окраска схлынула, будто отмытая грязь. А изнутри показалась яркая-яркая зеленая краска…

— Отлично! — от души говорю я.

— Я еще могу! Вот смотрите!.. — Сережа указывает на еловое бревно, наполовину вросшее в песок. На нем очень много сучков.

— Жила-была прекрасная ель. И вдруг ее срубили. Положили на плот, и буксир потянул плот по реке. «Не хочу!» — подумала гордая ель, дождалась волны от встречного теплохода и соскользнула в воду. Она приплыла к берегу, зарылась в песок и тут стала жить. Поначалу она кричала ветрам и волнам, что свободна и никто ей не указ. Потом один ее бок стал загнивать, другой — сохнуть и трескаться. В трещинах поселились букашки, которые не слушали, что она бормочет. А если бы и слушали, ничего бы не поняли… А другие ели превратились в прекрасную белую бумагу. Однажды пришел на берег сказочник, увидел трухлявый ствол и придумал сказку о судьбе красавицы ели…

— Теперь я! — кричит Лена. — Вот, глядите на камень!..

— Камень и камень… Большой… Только самая подошва в воде… Похож на склоненного человека. Будто человек встал на колени и нагнулся попить…

— Он сильный. И никто ему не нужен. Никого не замечает. Все время думает о чем-то своем. А волны подбегают — легкие, звонкие, светлые, — обнимают его, просят их полюбить. Глядите, нахлынула справа и слева, обняла. А он не видит и не слышит. И волны отворачиваются, убегают. А другим волнам кажется: уж они-то сумеют его разбудить, уж их-то он полюбит обязательно…

Так мы и идем дальше по берегу…

Зинаида Никитична спросила озабоченно:

— Про Димку не знаете?

Я покачал головой.

— А зря. Он вчера напился как свинья. По-другому не скажешь. Я как раз дежурила. А тут подарочек: Димка пьяный. Откуда только деньги взял? Представьте: лежит на постели в верхней одежде, в ботинках и плачет крокодильими слезами.

— Так и не узнали, почему напился?

— От одиночества. От ненужности своей. Скоро выпуск, а идти-то куда? Кто накормит-напоит? Кто даст приют?.. Заплачешь…

— Другие не плачут.

— Он тоньше. А боятся все. Нежеланные они… Случайные…

— Директору доложили?

— Что я, дура! Он бы сразу мне выговор: мол, недосмотрела.

— Как же Димке помочь?

— А никак! Зря и вам-то рассказала. Черт за язык дернул.

— Может, он сочувствия ждет?