Gears of War #5. “Глыба”

— «Не надо стыдиться своих поступков, доктор Эстром. Ненависть к самому себе происходит от того, что наша совесть пытается до нас достучаться», — начал Прескотт. Пора было устроить небольшое, но продуманное представление для того, чтобы помочь Нэвилу рассмотреть его действия в контексте сложившейся ситуации. Председатель положил руку на плечо доктора. — «Я довольно часто сам себя ненавижу. Нельзя погубить миллиарды людей, а потом жить, как ни в чём не бывало. Просто надо быть честным с самим собой насчёт причин твоего поступка».

Внезапно кабинет председателя превратился в самое тихое место на всей Сэре. В наступившей тишине Прескотт расслышал дыхание Нэвила, а затем и влажный всхлип, когда тот шумно сглотнул. Доносившийся издалека отрывистый гул залпов артиллерии, казалось, вдруг стал куда громче.

— «Сэр, я просто в шоке. Что толку уже размышлять о том, как всё случилось? Сейчас-то мы уже ничего исправить не в силах».

— «Зато мы в силах не усугублять и дальше этот обман. Да проще на пулемётное гнездо в атаку броситься, чем донести на кого-то, к кому испытываешь симпатию и уважение», — сказал председатель, прекрасно понимая, что для большинства людей это было вовсе не так. Но в случае Нэвила это было чистой правдой. Доктор отчаянно хотел сражаться за свою страну, но ему не позволили, поэтому пришлось занимать в тылу тем, что он умел лучше всего. Прескотт заговорил уже знакомым успокаивающим тоном, как с близким другом. — «Адам точно никому больше об этом не рассказывал? Даже председателю Дальеллу?»

— «Он сказал, что никому. Мне кажется, именно поэтому его это и грызло изнутри. Такую ношу в одиночку нести не по силам».

— «И то верно. Целых пятнадцать лет молчал. В такое вообще сложно поверить».

— «Если бы он кому-нибудь и рассказал, то мы бы уже знали об этом, сэр».

— «Да это понятно. Я лишь хотел подчеркнуть, что изумлён его складу ума, раз он столько лет молчал. Как думаете, он вообще здоров на голову?»

— «Я не психиатр, но он всегда действовал крайне логично и разумно… Вероятно, я должен был заметить какие-то отклонения».

— «Нет, вашей вины тут нет. Ответственность за это несёт лишь Адам, Нэвил… Простите, могу ли я звать вас просто Нэвил?»

— «Конечно».

— «Тогда и вы зовите меня просто Ричардом. Вы не в курсе, Адам общался с Саранчой после “Дня-П”?»

Спустив очки на переносицу, Нэвил несколько мгновений выглядел совершенно беспомощным.

— «Я его ни о чём не спрашивал. К сожалению, я был слишком поражён такими новостями. Хотя это совершенно непростительно для меня, как для рационально мыслящего учёного».

— «Вас вполне можно понять. Никто и подумать не мог, что герой всего народа с таким послужным списком, как у Феникса, предаст всё человечество».

— «По его словам, он тогда считал, что сумеет избежать войны. Я знаю, что он действовал из лучших побуждений».

— «Не надо оправдывать его, Нэвил. Он — один из самых умных людей своего поколения, и ему стоило бы понимать, что это вне его компетенции», — Прескотт сел за стол напротив Нэвила. — «Это же новый вид живых существ, да и к тому же разумных. Даже если ты учёный, а не солдат, то всё равно надо понимать, что нельзя хранить такую информацию в тайне ото всех и считать, что ничего страшного не случится».

— «В нём нет ни злобы, ни бесчестия. Просто он считал, что лучше всех во всём разбирается, и что все проблемы должен решать сам».

— «Это прямая дорога в ад, Нэвил, и вы знаете, чем она вымощена».

— «Как мне с ним теперь вообще разговаривать? Вы его арестуете?»

— «Не стоит волноваться об этом».

— «Легко сказать, что не стоит».

После такого Нэвила нельзя было отпускать обратно в Управление оборонных исследований. Его надо было переправить на Азуру. Доктор и так был ценным сотрудником, являясь ключевой фигурой в проекте разработки “Молота Зари”, а также верным своему государству гражданином. А ничто так не ценится, как верность.

— «Извините, я на минутку отойду», — с этими словами Прескотт подошёл к столу и нажал кнопку на телефоне внутренней связи с секретарём. — «Джиллиан, будьте добры, попросите капитана Дьюри зайти ко мне, как только он освободится».

— «Конечно, сэр. Желаете чаю?»

— «Было бы очень здорово, Джиллиан, спасибо. Сделайте и для доктора Эстрома чашечку».

— «Сию минуту».