Гедда Габлер (пьесы)

Х о в с т а д. Вы сегодня опять преподавали в вечерней школе?

П е т р а (отпивает глоточек). Два часа.

Б и л л и н г. И четыре часа утром в пансионе?

П е т р а (садится за стол). Пять.

К а т р и н а. А вечером еще будешь проверять тетрадки, как я вижу.

П е т р а. Да, целую стопку.

Х о р с т е р. Похоже, вы тоже набираете себе слишком много дел.

П е т р а. Да. Но это хорошо. Мне нравится приятная усталость от работы.

Б и л л и н г. Вам она нравится?

П е т р а. Да, потому что тогда спится отлично.

М о р т е н. Получается, ты страшная грешница, Петра.

П е т р а. Грешница?

М о р т е н. Ага, раз ты так много работаешь. Господин Рёрлунд говорит, что работа – наказание за наши грехи.

Э й л и ф (фыркает). А ты и поверил, дурень!

К а т р и н а. Эйлиф, прекрати.

Б и л л и н г (хохочет). Здорово!

Х о в с т а д. Мортен, а ты не хотел бы работать так же много?

М о р т е н. Нет, не хотел бы.

Х о в с т а д. Кем же ты тогда хочешь стать?

М о р т е н. Вообще-то я хотел бы стать викингом.

Э й л и ф. Тогда тебе надо быть язычником.

М о р т е н. Ну и что, могу и язычником стать.

Б и л л и н г. Согласен, Мортен. Я всегда говорю то же самое.

К а т р и н а (делает ему знаки). Нет, господин Биллинг, конечно же вы так не говорите.

Б и л л и н г. Не говорю? Я сам язычник, убей бог, и этим горжусь. Попомните мое слово, скоро мы все станем язычниками.

М о р т е н. И тогда сможем делать все, что захотим?

Б и л л и н г. Да, Мортен, ты же понимаешь…

К а т р и н а. Мальчики, идите к себе. У вас наверняка уроки на завтра недоделаны.

Э й л и ф. Я хотел бы еще немного посидеть.

К а т р и н а. Нет, и ты тоже. Отправляйтесь оба.

Мальчики говорят «спокойной ночи» и уходят в комнату налево.

Х о в с т а д. Вы правда думаете, что мальчикам вредно слушать такие разговоры?

К а т р и н а. Не знаю, но мне это не нравится.

П е т р а. Мама, по-моему, ты перегибаешь палку.

К а т р и н а. Очень может быть, но мне это неприятно, во всяком случае, в собственном доме.

П е т р а. Сколько неправды и дома, и в школе! Дома надо помалкивать, а в школе приходится врать детям.

Х о р с т е р. Врать?

П е т р а. Да, а вы думали, нам не приходится внушать им то, во что мы сами не верим?

Б и л л и н г. Ну, это уж само собой.

П е т р а. Будь у меня деньги, я бы открыла свою школу, и там все было бы по-другому.

Б и л л и н г. Ну вот, опять деньги.

Х о р с т е р. Если надумаете, фрёкен Стокман, я дам вам помещение. Огромный дом моего покойного отца в основном пустует, там на первом этаже очень большая столовая…

П е т р а (смеясь). Спасибо! Спасибо вам, да только ничего из этого не выйдет.

Х о в с т а д. Фрёкен Петра скорее уж переметнется к пишущей братии. Кстати, у вас нашлось время взглянуть на английские рассказы, которые вы обещали перевести для нас?

П е т р а. Пока еще нет, но вы получите их в срок, не сомневайтесь.

Д о к т о р С т о к м а н выходит из своего кабинета, с распечатанным письмом в руке.

Д о к т о р С т о к м а н (машет письмом). Что вам сказать – об этой новости весь город гудеть будет!

Б и л л и н г. Новости?

К а т р и н а. Что за новость?

Д о к т о р С т о к м а н. Важное открытие, Катрина!

Х о в с т а д. Да?

К а т р и н а. Ты сделал открытие?

Д о к т о р С т о к м а н. Да, я сам лично. (Шагает по комнате.) Вот пусть попробуют теперь сказать, как у них принято, что все это выдумки и бред сумасшедшего. Небось поостерегутся! Ха-ха, поостерегутся, думаю!

П е т р а. Папа, говори уже, в чем дело.

Д о к т о р С т о к м а н. Скажу, скажу. Дайте время, и все узнаете. Эх, жаль Петер ушел! Вот наглядный пример, как мы, люди, умудряемся судить-рядить о вещах точно слепые кроты!

Х о в с т а д. Вы о чем, господин доктор?

Д о к т о р С т о к м а н (останавливается у стола). По общему убеждению, наш город – место чистое, верно?

Х о в с т а д. Да, само собой.

Д о к т о р С т о к м а н. Даже необыкновенно чистое, настолько, что его стоит горячо рекомендовать всем подряд, и больным, и здоровым.

К а т р и н а. Все так, но Томас, дорогой…

Д о к т о р С т о к м а н. Что мы и делали – рекомендовали, расхваливали. Я писал в «Вестник», в журналы.

Х о в с т а д. Да, и что?

Д о к т о р С т о к м а н. Наши хваленые купальни, которые принято называть пульсом города, его нервной системой и черт-те как еще…

Б и л л и н г. «Бьющееся сердце города» – так я позволил себе написать в торжественный…

Д о к т о р С т о к м а н. Вот, вот. А знаете ли вы, чем на самом деле являются эти огромные роскошные прославленные купальни, которые обошлись в несусветные деньги? Знаете?

Х о в с т а д. Нет, не знаем. Чем?

К а т р и н а. Да, чем же они являются?

Д о к т о р С т о к м а н. Купальни – это чумной ров!

П е т р а. Купальни? Папа?!

К а т р и н а (одновременно с ней). Наши купальни?!

Х о в с т а д (следом). Но господин доктор…

Б и л л и н г. Вообще невероятно!