Гексаграмма № 63

– Фи! – Таня поджала губки. – Не твое дело, мальчик.

Мишка надулся. И я ощутил – сейчас разразится скандал.

– Нет его, заболел, – сказал Мишка, а я кивнул, подтверждая слова друга.

– Что же вы сами здесь делаете? – прозорливо поинтересовалась Таня.

И Мишка сглупил. Надо было сказать: мимо проходили, на улицу гулять пошли, но он ляпнул:

– Он ключи дал, чтобы мы цветы полили.

– И рыбок покормили, – не удержался я. Врать, так уж заодно.

– Вот и хорошо, – сказала Таня. – Тогда вместе и покормим.

Мишка открыл было рот, чтобы возразить, но Таня показала пакет:

– Николай Николаевич как раз просил меня купить для его рыбок корм и занести ему домой.

– Ты всем покупки носишь? – буркнул Мишка, но понятно, что он сдался.

Таня ничего не ответила, лишь покачивала на руке обернутый бумагой и шпагатом сверток. И выражение на ее лице было… было… В общем, победа осталась за ней.

Ключ повернулся в замке, и мы вошли. Дверь оказалась двойной. Пока Мишка возился со второй, я оглядел лестницу, словно преступник, – нет ли свидетелей нашего вторжения, и захлопнул входную дверь. На мгновение воцарилась кромешная тьма, Таня ойкнула, но Мишка тут же распахнул вторую дверь, и мы вывалились в длинный коридор.

8. Пасынки вселенной

По графику космический интеграл, которому предстояло проинтегрировать уравнение мироздания, должен был стартовать через двести сорок семь тысяч лет. Места на нем оказались расписаны, поэтому Муравью пришлось бы ждать еще полмиллиона лет, прежде чем на стапелях заложат очередной корабль. Это становилось делать все труднее и труднее – каждый старт уносил очередную группу энтузиастов, жаждущих познания, соразмерного их Вечности, а строить гигантский интеграл горсткой людей, даже если в их распоряжении бесконечность, – все равно требует времени.

– Золотое правило Вечности, – сказал капитан интеграла, выслушав просьбу Муравья. – При наших технологиях соорудить корабль может и одиночка, но ему понадобится Вечность.

Как оказалось, действительно может. Муравью не нужен интеграл. Он не собирался посвятить Вечность вечному познанию. Он посвятил Вечность погоне. Черепахи за Ахиллом. И потому взялся строить корабль в одиночку. Благо автоматические заводы, роботы, библиотеки имелись под рукой. Но и это заняло уйму времени. Давно ушедшая в небытие псевдонаука экономика базировалась на постулате необходимости разделения труда, согласно которому сапоги тачал сапожник, а часы делал часовщик. И чтобы сапожник тачал сапоги, необходимо, чтобы фермер сеял хлеб и выращивал скотину, купец торговал, учитель учил, ученый открывал, инженер изобретал и так далее, почти до бесконечности.

Но в распоряжении Вечного имелся бесконечный ресурс – его собственная жизнь. Муравей засел в библиотеках, не вылезал из цехов автоматических заводов, не покладая рук программировал и перепрограммировал роботов, благодаря чему на стапелях постепенно кристаллизовался корабль. Его «Гончая», которая должна отыскать того, кого преследовал ее создатель, даже если придется облететь всю обозримую и необозримую Вселенную.

Между тем в путь отправился очередной интеграл, затем другой, третий. Город продолжал покоиться на груди пустыни одинокой драгоценностью, почти такой же вечный, как и Вечные, что когда-то его создали.

– Вы заметили, что в Городе почти никого не осталось? – спросил однажды тот робот, которого Муравей первым здесь встретил.

И Муравей, до того с головой погруженный в работу, вдруг понял, что царапало взгляд, когда он проходил по улицам.

Пустота.

Скоро и он сможет отправиться в путь.

9. Тень минувшего

У каждой квартиры свой запах. Его ощущаешь, как только переступаешь порог, а затем он ускользает, становясь привычным. Например, у Мишки пахло смесью ванили и табака. Здесь, у Николая Николаевича, пахло послегрозовой свежестью. Будто в одной из комнат только-только прекратился ливень и свежий ветерок дул из нее в коридор.

Слева от нас находилась вешалка с одеждой. Мишка шагнул к ней, оглядел и присвистнул.

– Не свисти, – почему-то шепотом сказала Таня. – Денег не будет.

– Кафтан, – сказал Мишка, – а вот кираса.

Сначала я не понял, к чему это он, но, приглядевшись, сообразил – вешалка представляла собой нечто вроде истории одежды – от набедренных повязок до странно переливающихся хламид.

– Он, наверное, актер, – сказал я. – В театре играет. А это – реквизит.

– Угу, – Мишка нагнулся и взял с обувного ящика сандаль из витых шнурков и с дурацкими крылышками на заднике. – И это реквизит…

Крылышки внезапно задвигались, сандаль вырвался из Мишкиных рук и взлетел к потолку, где и замер. Крылышки вращались с такой скоростью, что слились в полупрозрачные круги.

– Ой, я про такое читала… это сандалии… сандалии… Гермеса!

Мы с Мишкой невольно переглянулись – Таня оказалась не так проста, как нам с ним казалось. Мифы Древней Греции она читала. Но, самое удивительное, ее нисколько не смутили мифические сандалии древнегреческого бога в обычной квартире.