Гелимадоэ

Я нерешительно положил свои учебники на лавку возле печки и отошел к окну. Упорно глядя во двор, я напряженно размышлял: уйти или остаться? Мне хотелось подождать Дору, но как вести себя с этой девчонкой, которая вздумала изображать благородную даму?

Из задумчивости меня вывел ее голос:

— Да сядь ты! Уж поверь мне — хоть все глаза проглядишь, они не придут ни минутой раньше!

Я неловко уселся рядом с ней, совершенно не представляя, чем бы заняться. Эмма притворялась, будто читает, однако я хорошо видел, что она не переворачивает страниц и водит глазами не по строчкам, а по столу. Неожиданно она захлопнула книгу и, просияв, взглянула на меня.

— Если тебе скучно, мы могли бы во что-нибудь сыграть. Хочешь в шашки?

Я отрицательно покачал головой. Я любил играть в шашки, но мне представлялось смешным играть с Эммой.

— Может, почитаем? У меня наверху есть несколько книжек, они тебе наверняка понравятся.

Читать она предлагала мне уже без воодушевления. Да я и не верил, что у нее может найтись интересная книга.

— Тогда знаешь что? — решительно произнесла она, поднявшись из-за стола. — Пойдем-ка, я тебе кое-что покажу.

Причин отказываться не было. Эмма повела меня в соседнюю комнату, в спальню сестер. Отбросив всю свою важность, она вдруг превратилась в веселого, шаловливого ребенка.

— Ты очень удивишься, как много они от тебя скрывают, — говорила она по дороге, подпрыгивая на одной ножке. — У них столько вещей, которых они тебе еще ни разу не показывали! Ничего худого в том нет, — прибавила она, оправдываясь, — если ты осмотришь их сокровища под моим надзором.

Я несколько опешил.

— Ты хочешь, чтобы мы копались в их вещах? Но ведь это неприлично!

— Никто и не говорит, что нужно признаться сразу, — кротко возражала она. — Не советую. Нам обоим влетело бы.

Увы, в тот раз мое любопытство одержало верх над моей щепетильностью. Мне, к примеру, ужасно хотелось увидеть, что скрывает Дорин расписанный цветами сундучок. Однако именно этот сундучок был предусмотрительно заперт, и ключа в замке не оказалось.

— Так всегда! — утешила меня Эмма. — Боится, как бы кто не прочитал любовных записок, которые ей шлет учитель Пирко.

Я посмотрел на нее с возмущением.

— А знаешь, — лукаво продолжала она, — ты как-нибудь попроси ее открыть сундук. Тебе она покажет!

До тайника Доры мы тогда не добрались, зато дверки Гелениного шкафа-умывальника оказались приоткрытыми. Просунув пальцы в щелку, я раздвинул их и заглянул внутрь.

— Туда не лезь, — предостерегла меня девочка. — Настоящее воронье гнездо. К тому же там ничего особенного нет!

Действительно, шкафчик был доверху набит всевозможным, как попало сваленным барахлом. За баррикадой изношенных туфель высились груды скомканных чулок, несвежих блузок, белья, а в самой глубине стояли еще какие-то загадочные картонные коробки.

— Лучше ничего оттуда не вынимать, потом обратно ни за что не затолкаешь. А вот здесь отыщется кое-что получше! — И Эмма наклонилась над плетеной корзиной Марии.

В комнате было так холодно, что у меня изо рта шел пар, но я все же присел на стул.

— Погляди-ка, что тут есть! — радостно воскликнула Эмма.

Она положила мне на колени альбом в красном бархатном переплете с оттиском четырехлистника, некогда на нем приклеенного. Альбом был заполнен стихами, написанными угловатым детским почерком, и засушенными полевыми цветочками. Не успел я перелистать несколько страниц, как на колени мне был уже брошен обтрепанный, полупустой альбом с фотографиями, потом браслетик из кораллов, который Мария носила в детстве, золотой крестик с ликом богородицы и молитвенник в твердом переплете, инкрустированном костью. Из него выпало несколько образков, которые Эмма поспешила поднять. В альбоме я обнаружил фотографию отца Ганзелина, свадебное фото самого доктора, а также старую фотографию двух маленьких детей.

— В то время меня еще не было на свете, — потешно вздохнув, сказала Эмма.

Я бы долго еще перебирал этот ворох, но девочка нетерпеливо отнимала у меня один предмет за другим и укладывала назад в корзину.

— Папа и сестры могут прийти раньше, чем мы думаем, а самое интересное еще впереди, — пообещала мне она. Я послушался ее и даже принялся ей помогать. Когда мы управились, она закрыла плетенку и села на нее, болтая ножками и плутовски поглядывая на меня. Потом вдруг соскочила и подошла к Лидиному чемодану. Забавным жестом сплела руки у подбородка.

— Ну, сейчас ты увидишь такое!

Она быстро откинула крышку. Внутри чемодана пахло кожей. Моим глазам представилось одно лишь белье, аккуратно сложенное и перевязанное розовыми ленточками, — непригодившееся Лидино приданое. Эмма ловко рылась в нем, забираясь все глубже, пока не достала с самого дна какой-то предмет, завернутый в шелковистую бумагу. С торжеством выпрямилась:

— Вот!

Она развернула бумагу. Боже! И откуда только она тут взялась? Кукла, с неразрисованным фарфоровым личиком, в фланелевом платьице и красных вязаных чулочках!