Гелиос. Эффект Приона

2002 км к западу от межпланетной космической обсерватории Эспайер

4-ые астрономические сутки после глобального сбоя в работе системы спутниковой связи

– Ты опять издеваешься, Джазз? Поставь нормальную песню из коллекции Ретро-4 или Классика-1, не надо этой отсебятины! – Элизабет выдохнула так резко, что стекло скафандра запотело.

В наушнике зазвучала певучая романтическая мелодия.

Находясь в открытом космосе девятый час подряд, она всё никак не могла разобраться в первопричине отказа командно-телеметрической антенны, служившей спутнику Globus-A 213 инструментом приема наземных сигналов.

Гермокостюм крепился страховочной лебедкой к кольцевому поручню внутри стыковочного отсека, который, вкупе с универсальной шлюзовой камерой, был вмонтирован модульным образом в конструкцию грузового корабля Клипер А29.

Эту модификацию провели накануне в летном ангаре специально для проведения работ, предусматривающих выход в открытый космос. И Элизабет настояла, что полетит только на своем личном корабле. На Клипере А29. И что в качестве помощника она возьмет с собой персонального дройда JA22, с которым никогда не расставалась.

Задумывались ли вы, что случится, окажись вы случайно в безвоздушном пространстве?

Едва ли вы уцелеете.

Температура на орбите составляет примерно +4 градуса по Цельсию. Вопреки распространенным мифам, моментально вы не замерзнете.

Но вот без должной подготовки, из-за абсолютного отсутствия кислорода вы потеряете сознание от удушья не позднее, чем через 14 секунд. А это уже подтверждено испытаниями.

Слюна и слизистые оболочки испарятся, задубевшая в артериях и венах кровь замёрзнет из-за нулевого давления. Мягкие ткани постепенно расширятся, некоторые органы могут взорваться.

Если и это кажется вам детскими страшилками, то что вы собираетесь делать со следующим аспектом: перепад температур на орбите составляет от +160 градусов на свету «днем», до минус 160 градусов в тени «ночью».

– Эй, Шутник, ты там не уснул? Сообщи эффективную изотропную мощность излучаемого навигационного сигнала?

– Я здесь! Продолжаю сканировать в реальном времени все данные с бортового информационно-навигационного комплекса спутника. Уровень сигнала по-прежнему ноль децибел на ватт.

– Черт!

Сигнальная красная лампочка внутри шлема ожила, и скафандр наполнился премерзким тревожным писком.

– Джазз, умоляю, выключи.

Шум стих.

– Я рекомендую возвращаться на корабль, Элизабет. Вы исчерпали лимит времени работы за бортом, – механическим голосом выпалил дройд.

Русско-китайский скафандр, произведенный в далекие незапамятные времена ещё на Земле, а позже доработанный на Эспайере, модель TZW-2 (Tiankong zhi w'ang – Король неба), или просто «Ястреб», был рассчитан на работу в вакууме в течение максимум 11 часов, из которых 30 минут отводилось в качестве резерва «на возврат» в шлюзовой отсек и ещё 30 минут «про запас».

В отличие от более старой модели TZW-1, он воплощал собой «транспортную» концепцию будущего, то есть был монолитным, а не разборным. Кольцевой гермозамок, соединяющий в талии верхнюю и нижнюю части отсутствовал, перчатки и шлем были несъемными.

Сзади скафандра располагался люк, сквозь который пролезал астронавт, как в кабину самолета.

Штатное давление кислородной атмосферы для выхода в космос или прогулки по другой планете составляло всего 0,3 атмосфер.

Внутри гермокостюма функционировала автоматизированная система терморегулирования и регенерации углекислого газа с активным его насыщением молекулами кислорода.

Самый настоящий мини-корабль.

В остекление шлема был встроен защитный светофильтр от яркого солнца и светильники для работы в темноте. Все органы управления располагались на груди, с дублированием информации на жидкокристаллический дисплей на запястье.

Так, для удобства.

В качестве мер дополнительной безопасности, в пояс жизнеобеспечения входил небольшой кислородный баллон и компактная реактивная установка FLY, работающая на сжатом газе и служившая для экстренного возвращения в опасных ситуациях, в частности при разрыве страховочной лебедки.

Элизабет попробовала вогнуть спину:

– Ой… Вот это боль!

В невесомости позвоночник вытягивался на несколько см, и ощущения при этом были не самыми приятными.

Безынерционная отвертка то и дело норовила проколоть перчатку. В случае разгерметизации и декомпрессии подобная мелочь могла закончиться быстрой смертью.

Элизабет довольно четко в деталях представила, как в этом случае Джазз в суматохе покидает корабль, чтобы вернуть, а потом доставить её тело на поверхность Гелиоса. Музыка внутри шлема как никогда лучше подчеркивала драматичность этой фантазии. Зрители бы ревели без остановки. Самый плаксивый фильм столетия.

– Вам входящий звонок с командного пункта, – заосторожничал вдруг дройд.

Женщина-космонавт немного помедлила:

– Он?

– Он!

– Ладно, соединяй.

Пустота под сердцем

Вместо будущего грустного саундтрека к финальным титрам ещё не вышедшего кино, в шлем ураганом ворвался лихой и властный знакомый голос:

– Ты хоть знаешь, что на этот раз вычудила твоя дочь?