Ген. Очень личная история

Трансгендерная идентичность служит мощным доказательством существования такого каскада из генов и условий развития. В анатомическом и физиологическом плане пол – явление вполне бинарное: один-единственный ген управляет половой идентичностью, обеспечивая поразительный анатомический и физиологический диморфизм, который мы наблюдаем между мужчинами и женщинами. Но гендер и гендерная идентичность далеко не бинарны. Представим себе гипотетический ген – назовем его TGY, – который определяет ответ мозга на действие белка SRY (либо какого-то мужского гормона или сигнала). Кто-нибудь из детей может унаследовать крайне невосприимчивый к SRY вариант TGY, и тогда даже при анатомически мужском теле мозг не будет воспринимать или понимать этот мужской сигнал. Такой мозг может осознавать себя как психологически женский, считать себя ни мужским, ни женским или вовсе представлять себя частью третьего пола.

У подобных мужчин (и женщин) наблюдается что-то вроде синдрома Свайера, но только в сфере идентичности: их хромосомный и анатомический пол либо мужской, либо женский, но этот хромосомно-анатомический статус не отправляет соответствующий сигнал в их мозг. Примечательно, что у крыс такой синдром можно вызвать, изменив всего один ген в мозге эмбрионов женского пола или заблокировав у эмбриона проведение женских сигналов в мозг с помощью особого препарата. После рождения такие грызуны обладают всеми анатомическими и физиологическими характеристиками самок[979], но ведут себя как типичные самцы, в том числе пытаясь спариваться с особями женского пола.

Иерархическая организация этого генного каскада иллюстрирует важнейший общий принцип связи генов и среды. С незапамятных времен бушевали дебаты: природа или воспитание? гены или среда? Эта битва длилась так долго и отличалась такой враждебностью, что обе стороны в итоге капитулировали. Идентичность, как говорим мы сейчас, задается природой и воспитанием, генами и средой, изнутри и снаружи. Но и это в такой форме кажется бессмыслицей – компромиссом глупцов. Если гены, которые управляют гендерной идентичностью, организованы иерархически – начиная от SRY на вершине и распадаясь на тысячи информационных ручейков внизу, – то нельзя однозначно ответить, доминирует природа или воспитание, ведь ответ сильно зависит от выбранного для рассмотрения уровня.

На вершине этого каскада природа действует решительно и единолично. На этом уровне пол определяется проще некуда – включением и выключением главного регулятора. Если мы умеем переключать этот рубильник – генетическими методами или с помощью препаратов, – то мы можем контролировать создание мужчин или женщин, которые будут появляться с довольно однородной мужской или женской идентичностью (и большинством аспектов анатомии). На нижних сетевых уровнях, однако, чисто генетический подход уже не работает: он не обеспечивает нужной степени сложности в понимании гендера и гендерной идентичности. Здесь, на равнинах устья, где пересекается уже множество информационных рукавов, история, общество и культура сталкиваются и взаимодействуют с генетикой, словно приливные волны. Одни волны гасят друг друга, другие – усиливают. Ни одна из сил не перевешивает, но их объединенный эффект создает уникальный динамичный ландшафт, который мы называем индивидуальной идентичностью.

Последняя миля

Не будите лихо[980] – оставьте в покое незнакомых близнецов.

Уильям Райт,

«Такими уродились» (Born That Way: Genes, Behavior, Personality)

Вопрос о врожденности или приобретенности половой идентичности у одного на две тысячи новорожденного с гениталиями неопределенного типа обычно не провоцирует национальные дебаты о наследственности, предпочтениях, извращениях и выборе. А вот вопрос о врожденности или приобретенности сексуальной идентичности (выбора и предпочтения сексуальных партнеров) провоцирует точно. Какое-то время в 1950–1960-х казалось, что эта дискуссия закрыта раз и навсегда. В психиатрической среде господствовало мнение, что сексуальные предпочтения – в рамках дихотомии «гетеросексуальность» или «гомосексуальность» – свойство приобретенное, а не врожденное. Гомосексуальность трактовали как подавленную форму тревожного невроза. «Многие современные психоаналитики сошлись на том[981], что перманентная гомосексуальность, как и любые другие извращения, носит невротический характер», – писал психиатр Шандор Лоранд в 1956-м. «Настоящий враг гомосексуала[982], – писал другой психиатр в конце 1960-х, – это не столько его извращение, сколько неосведомленность о том, что ему можно помочь, плюс психический мазохизм, который заставляет его избегать лечения».