Ген подчинения

Надгробный камень простой прямоугольной формы был надрезан с угла, причем вырез имел узнаваемую форму главной башни ратуши. В темный гранит были утоплены изображения Воеводина и его жены: она совсем молодая, тут совсем не похожая на Полину; он — уже постаревший, но еще молодцеватый.

Для посетителей возле могилы стояла узенькая скамеечка, на нее я и села. Генпес Михаил Дмитриевич Пожарский устроился у моих ног прямо на земле.

— Так вы помощница Василия Васильевича? — спросил Пожарский. — Как же вас угораздило связаться с барышней Воеводиной?

У Пожарского был очень красивый, глубокий голос. У многих овчарок-генмодов красивые голоса, но этот хотелось прямо слушать и слушать. Наверное, в городском собрании он мог выигрывать дебаты только за счет голосовых связок.

— Мы с ней дружили в школе, — сказала я, слегка покривив душой.

Мне все больше и больше казалось, что дружбой наши отношения назвать было сложно.

— Что ж, это случается, — Пожарский вздохнул. — Мы со Святославом Игоревичем познакомились в Военно-морском училище. Тогда генмодов только начали брать на службу. Я был одним из первых, кто дослужился до офицера. Мы с ним составили отличную команду!

— Он начал разводить овчарок из-за вас? — спросила я мягко.

— И да, и нет, — качнул головой Пожарский. — Он всегда любил собак… может быть, поэтому мы с ним так хорошо и сработались. Но ему больше по душе были таксы. Меня это устраивало: из этой породы никто генмодов не делал, так что я мог не волноваться, что мой друг в глубине души видит во мне бессловесного питомца! — генпес вздохнул. — Однако чем больше неудачных попыток зачать разумного ребенка я делал, тем больше мой друг терзался, что ничем не может помочь. Как вы понимаете, это недешевое удовольствие: публичные особы вроде меня не могут позволить себе даже тени подозрения в обзаведении питомцем! А заводчики знают, что мы готовы дорого платить за их услуги. Кроме того, приходится мириться с тем, что все твои неразумные дети попадают в разряд обычных животных, и ты никак не можешь позаботиться об их будущности. И тогда Святослав привел Регину…

— Маму Ангелины? — спросила я.

Ничего необычного в этой истории не было, поскольку общественное мнение и впрямь крайне осуждало генмодов, держащих дома питомцев — причем не только общественное мнение человеческой части общества, в этом вопросе даже сами генмоды отличались крайней нетерпимостью. Нарушителю можно было опасаться даже самосуда. Поэтому ситуации, когда подходящего для получения потомства зверя заводил друг генмода-человек, случались довольно часто. И как я раньше не догадалась!

— Нет, просто предшественницу. Я… хм… У Регины были щенки только от меня. Было бы неделикатно пытаться зачать ребенка с одним из них, даже если они не воспринимали меня как отца. Вы ведь понимаете.

Я кивнула.

— Потом он приобрел и Ангелину. Я протестовал, мне казалось, что все зря и что мои гены дефектны — все-таки столько напрасных попыток! Но Святослав уговорил попробовать еще раз. Он говорил, что любит свою дочь больше всего на свете и что желает мне того же счастья. И получилось с первого же раза.

— У вас родился сын? — спросила я.

— Да. К счастью, Слава один в помете. Это редкостная удача: по крайней мере, ему не придется переживать о том, что произошло с его братьями и сестрами.

— Тогда вы и решили забрать Ангелину себе?

Общественное мнение делало уступку в одном-единственном случае: если у генмода уже есть ребенок от оного животного. В таком случае правила хорошего тона даже предписывали обеспечить матери или отцу спокойную жизнь, хотя никто и не осуждал генмодов, которые этого не делали.

— О нет, что вы, — Пожарский коротко гавкнул: усмехнулся. — У нас, собак, особая психология. Даже для генмодов это верно. Мы очень привязываемся к… скажем так, значимым субъектам. Многие из нас трудоголики, днюют и ночуют на работе. Многие готовы на все ради друзей. Для Ангелины, несмотря на ее неразумность, Святослав был центром и смыслом всей ее жизни. Мне бы и в голову не пришло их разлучить только ради удовольствия самому позаботиться о матери моего ребенка!

— Но потом Святослав Игоревич неожиданно умер… — подсказала я.

Пожарский проницательно поглядел на меня.

— Я ее не похищал, — сказал он.

Это сбило меня с толку. Я была уверена, что последует признание.

— Я не буду сдавать вас Полине! — выпалила я. — Мы с ней даже договора не заключали. Она мне не платила и платить не собирается!