Ген Рафаила

После Андрюшиного ранения коллеги Красавцева завели на Баилова уголовное дело – вдогонку к побегу. Как следовало из документа, «по факту нанесения телесных повреждений с использованием огнестрельного оружия». Сбежавший зэк на свободе, палит из «фроловки» по мирным жителям. Но генерал знал, что Рафаила не найдут. Он был уверен, что противник спрячется, выждет и будет искать личной встречи.

Честно говоря, Анатолю и не хотелось, чтобы Рафа упекли в тюрьму. По крайней мере, до исхода их дуэли. Но также он был уверен, что в его распоряжении – пара-тройка месяцев спокойного дачного отдыха, пока официальная охота на Баилова находится в острой стадии. Поэтому неспешно ухаживал за виноградом, опрыскивал его растворами марганцовки и йода от серой гнили, опудривал табачной пылью и поливал луковой настойкой от паразитов, выстригал листья над гроздьями, чтобы быстрее зрели.

Батутовна на утренней заре в три погибели собирала первый урожай картошки, снимая по десять клубней с одного куста, полола сорняки, рыхлила землю вокруг яблонь. Потом готовила обед, варила джемы из красной и белой смородины, закатывала их в маленькие баночки, которые хотелось съесть прямо тут же, не дожидаясь зимы. Часам к пяти вечера она вытирала фартуком пот со лба, ложилась на диван и печально вздыхала:

– Что-то быстро я устаю, Анатоль. Ничего не делаю, а спина ломит и в груди горит.

– Вы пашете, как цыганская кобыла, Батутовна, – отвечал Анатоль. – Я вам сделал гамак, настелил туда старые пуховики – вот лежите себе в тени и блаженствуйте. А не стойте с утра до ночи раком в огороде. Вашу попу над грядками видно даже с берега.

– Да какая это пахота. Бывало раньше за это время столько всего перелопатишь…

– В ваши восемьдесят четыре бабульки лежат в постелях, мытарят детей и пукают в воздух.

– Вот исполнится мне восемьдесят пять, и я повторю их пук, то есть путь… – теща засыпала, мешая слова.

Вокруг нее укладывалось шерстяное облако из кошачьих бочков и хвостов. Откуда ни возьмись к цветастому сарафану прижимался Хосе, еле умещаясь на краю дивана. Его задние лапы свисали, как весла, брошенные без дела в воду. Команда начинала похрапывать, сначала тихонечко, из-за такта, потом набирая обороты, а в финале – раскатисто, словно близкая гроза или арбузы, брошенные на асфальт из окна многоэтажки.

Анатоль в это время шел к небольшому сарайчику с инструментами. К задней его стене была приделана мишень, собранная из тополиных спилов – лучший материал для метания ножей, насколько он помнил со времен милицейских тренировок.

Красавцев прибивал гвоздем червонного туза, брался за лезвие, положив большой палец вдоль клинка, отводил руку назад, в развороте корпуса делал шаг вперед и выпускал нож. Прокрутив полоборота, он вонзался рядом с картой – плюс-минус – генерал не был ловким метателем. Анатоль пробовал и кинжал-хиршвангер, и советский кортик, и еще пару ножей из кухонного хозяйства Батутовны, но туз по-прежнему оказывался незадетым.

Красавцев хмыкал и шел к виноградному шатру. Каждый из этих клинков шикарно срезал виноградную лозу и совсем не хотел становиться ножом палача.

* * *

Через пару недель торговка из Запёздья, которая на старом мотоцикле приезжала к рафаиловцам продавать позднюю вишню и ранние груши, сообщила Красавцеву, что на его имя в почтовое отделение пришла корреспонденция. Здание почты было одно на три деревни и находилось на территории пёзд и бздунов.

– Я не жду никаких писем, – пожал плечами генерал.

– Ты не ждешь – тебя ждут, – емко ответила торговка и, поднажав на газ, укатила в гору, клубя дизельными парами.

Красавцев отправился в Запёздье. В крошечной комнатке, прилепленной к зданию сельсовета, ему выдали пакет размером А4. Разодрав голубовато-сиреневый конверт из непрозрачного полиэтилена, Анатоль, как в матрешке, обнаружил еще один конверт из отменной глянцевой бумаги. Внутри – вскрыть по линии клеевой прокладки оказалось несложно – лежали листы с водяными знаками и сложнейшим тисненым гербом наверху.

В один сюжет были собраны змеи, лошади, рыбы и какие-то цветы типа лилий. Генерал, зачарованный, как ребенок, провел большим пальцем по выпуклым геральдическим деталям – приятное и волнительное ощущение.

Далее следовал текст на двух языках. Один из них – английский, но Анатоль не был полиглотом, поэтому понял лишь обращение – M-r Krasavtsev. Далее нужна была помощь сына. Благо на почте ловил интернет, он сделал фото всех страниц письма и отправил Андрюше в мессенджер.

Вечером, пока Красавцев раздувал в беседке самовар, пришел ответ: «Па, ты стал владельцем недвижимости в Испании».

Анатоль разволновался, но связи уже не было, поэтому утром пришлось ехать в город для получения четкой информации. Андрюша уже выписался из больницы и щеголял по дому в трусах и белоснежной повязке через плечо.

– Объясняй! – Отец кинул на стол испанские бумаги.

– Пап, я ничего толком не понял, здесь юридический текст, я его не переведу, нужно обратиться к профессионалам. Но смысл в том, что Хуан завещал тебе дом где-то под Саламанкой.

– Он что, умер?