Ген Рафаила

На ночь лиса оставили в коридоре, где недавно снова окатилась Шалава. В суете сует кошку забыли стерилизовать. Хлебнувшая горя по молодости, она тут же почуяла рядом с собой смерть и приступила к самостоятельной реанимации. Сначала рьяно облизывала незнакомого зверя шершавым языком, потом легла горячим животом на заледеневшие задние лапы, а в итоге добилась того, что рыжий подранок потянул свой нос к ее надутым сосцам и начал пить-пить-пить, захлебываясь, обливаясь кошачьим молоком и собственными слезами. К утру картина вселенского милосердия явилась вскочившим спозаранку бабке и генералу.

– Смотри-ка, – всхлипнула Батутовна, – я ее Шалавой называла, а она – и есть сам Рафаил исцеляющий!

Шалава смотрела на всех мудрыми глазами и урчала на запредельной громкости. Красавцев наклонился к лису. Его задние лапы были теплыми, но по-прежнему неподвижными.

– Езжай! – благословила зятя Батутовна, и тот поехал штурмовать городские ветклиники.

Именно штурмовать, потому что лечить дикое непривитое животное «с бог знает какими инфекциями, вплоть до бешенства» не брался никто. Андрюша с Олесей, подключенные к процессу, обзвонили все ветеринарки, но везде им отказали. В последней, правда, тоненький девчачий голос ответил в трубку: «Вы приезжайте, только после двенадцати ночи».

К этому времени Красавцев с подранком были на краю города в маленькой клинике с торца жилого дома. Девочка-врач, видимо, вчерашняя выпускница, пригласила их в операционную.

– Только никому не говорите, меня уволят, – взмолилась она.

– Да что вы! Я, наоборот, заплачу три цены! – в отчаянии закричал генерал.

– Тише! Будете мне ассистировать.

В итоге к четырем утра, еле держась на ногах, Анатоль уехал с лисичкой в свою городскую квартиру. Это оказалась полугодовалая девочка, которую Красавцев назвал Фаричкой – зеркально отобразил имя погибшего Рафика и добавил женский суффикс. Фаричке удалили пулю, вынули осколки костей, обработали рану. Девочка-врач прописала инъекции антибиотиков, мази и примочки, но самое главное испытание было не в уколах.

– Вам нужно учить ее ходить. Посмотрите в интернете, как восстанавливают нервы и мышцы собакам и кошкам-спинальницам. Это тяжелый труд. Не знаю, хватит ли у вас сил. Рефлекс в задних лапах сохранен. Но все зависит от вашей любви.

– Вообще все в этом мире зависит от любви, девочка, – сказал засыпающий генерал и протянул ветеринару несколько купюр.

– Ни в коем случае! – в голосе врача появилось железо. – В прайсе нашей клиники нет лисиц. И я делала это не ради денег!

– Пусть это вернется вам здоровьем! – поцеловал ее Красавцев и с лисицей в мешке поплелся ловить такси.

* * *

Батутовна взялась за восстановление Фарички с таким энтузиазмом, будто поспорила со Всевышним, что поднимет животное на ноги. Она попросила Андрюшу распечатать огромным шрифтом все методики работы со спинальниками, и внук сделал ей брошюру. Для Фарички купили пупырчатые коврики и даже человеческий тренажер с бегущей дорожкой. Каждый день Батутовна массировала спинку и задние лапки лисы, растирала их барсучьим жиром. Каждый день, поддерживая зверя за живот, имитировала с ним ходьбу по колючим коврикам. Каждый день ставила на ползущую ленту тренажера и передвигала слабые конечности лисички.

– Мама, вы так ни с дочкой, ни с внуком не возились! – восхищался Анатоль.

– Это правда. Такая была дура. Все дела, дела. Школа, ученики…

Надо ли говорить, что Фаричка возлюбила Батутовну со всей нежностью лисьей души. Она ползала за бабкой по полу, куда бы та ни пошла. Пела ей песни – мяукая-лая-свиристя, заглядывала в глаза, прижималась всем телом, как только Пелагея ложилась на диван и забирала с собой Фарьку. Сначала лиса волокла свой таз, опираясь на передние лапы. Затем постепенно начала приподнимать крестец. И в какой-то момент, дрожа всем телом, подошла к Батутовне на всех четырех конечностях. Старуха залилась слезами, тяжело, по-слоновьи упав на колени и локти, прижалась щекой к мокрому носу Фарички.

– Моя деточка… – слезы Батутовны падали на лисью морду, – моя красавица…

Лиса с остервенением лизала лицо своей спасительницы, словно пыталась шершавым языком разгладить морщины и докопаться до сути – нежной кожи ребенка, рожденного сострадать.

Эту сцену, войдя в дом, застал Анатоль и тоже, как мальчик, опустился на четвереньки, уперев лоб в голову тещи. Так они стояли втроем на холодном полу, мокрые от слез, от нахлынувших водопадом чувств, от жалости друг к другу и ко всему миру.

На протяжении всей Фаричкиной терапии Красавцев поэтапно снимал на телефон видео занятий и через Андрюшу отправлял адвокату Хуана.

– Пусть обязательно покажет зоологу, – наказывал сыну генерал.

Но Андрюша пожимал плечами:

– Как я могу это гарантировать? Может, он стирает видео сразу же, как получает…

* * *

Адвокат и вправду долго не обращал внимания на сообщения «сумасшедших из России», но все же, когда в очередной раз приехал к своему клиенту в психушку, протянул ему экран.