Ген свободы (СИ)

— Начиналось это с вопроса о выделении дополнительных гимназических стипендий — его, если помните, подняла не так давно в прессе Галина Георгиевна Байстрюк. Учреждение ее стипендиального фонда для гимназистов привлекло внимание к этой проблеме… хотя, похоже, на самом деле наших депутатов больше волновало то, не собирается ли сама Галина Георгиевна избираться в Городское собрание, — пояснил Мурчалов. — Если бы она собралась, это могло перекроить политическую карту города: все знают, что денег у нее куры не клюют. Но пожилая дама не захотела заниматься политикой, и вопрос затих… пока его снова не вытащили на всеобщее обозрение как удобное прикрытие.

Эльдар поерзал в кресле, куда его усадил Прохор.

— Выходит, все-таки изменения в учебном законодательстве будут? — спросил он. — В гимназиях введут стипендии?

В голосе его слышался жар, хотя, насколько я знала, у Эльдара с этим уже проблем не было: он учился на специальных курсах для полицейских и должен был поступить в Высшую инженерную школу уже этой осенью, если хорошо сдаст основные экзамены. В том, что так оно и будет, я не сомневалась: упорства и интеллекта оборотню не занимать.

— Сомневаюсь, что в этом вопросе что-то изменится, — бросил шеф. — По крайней мере, быстро… Но дело даже не в этом. Я подозреваю, что у нас в Городском собрании что-то готовится. Возможно, передел власти. К сожалению, сам я уделяю политике внимание по остаточному принципу, поэтому не слишком хорошо представляю ситуацию… Если бы вы с Анной сейчас не объявились, я бы отправился на поклон к Михаилу Пожарскому, чтобы он воспользовался своими связями и позволил бы мне увидеться с Вильгельминой. Или объяснил, на кого можно попробовать надавить, чтобы этого добиться.

— Вы имеете возможность надавить на кого-то в Городском собрании? — недоверчиво спросил Эльдар.

— Никто не знает до конца всех своих возможностей, пока не попробует, — философски заметил шеф.

— А чем вам не угодил этот самый Никитин? — спросила я. — В смысле, почему бы не начать прямо с него?

Мурчалов вздохнул.

— Анна, я понимаю, что вы не интересуетесь городской политикой, но в некоторых вопросах следует разбираться хотя бы выживания ради… Никитин — это записная марионетка, собственного мнения не имеет, как и постоянного хозяина. За ниточки дергает тот, кто больше платит. Вот меня сейчас и интересует, кто. Я подозреваю, что Вильгельмину бросили в каземат за интерес к Школе детей ночи — во всяком случае, насколько я знаю, других крупных и потенциально опасных дел у нее не было. Да и у меня эта Школа вызывает все больше подозрений. Стало быть, наш враг должен быть тесно связан со Школой. Из-за этого текущие перестановки тревожат меня еще больше…

— Почему? — спросила я.

— Потому что любой культ — это готовая армия, — ответил шеф.

Это прозвучало так неожиданно, что я чуть было не засмеялась.

— Шеф, ради всего святого! В нем и состоят-то только девицы с тетушками!

— Уж от вас я не ожидал такой низкой оценки возможностей женщин как боевой силы, — довольно желчно ответил шеф. — Не говоря уже о том, что физические данные перестали играть такую уж большую роль с изобретением огнестрельного оружия. В любом случае, я не вижу сейчас способа, как мы могли бы вычислить покровителя этой секты, не возвращая вас туда, чего я делать решительно не хочу.

— Шеф, — сказала я. — А может быть покровитель как-то связан с богатыми гостями, которые туда приходили?

— Богатыми гостями? — Шеф пристально уставился на меня.

— Понимаете, — пояснила я, — кроме самого первого дня мне еще несколько раз поручали раскрашивать разные брошюры и другие агитки… Я сидела в той же комнате, в которой мы рисовали в первый день, в коридоре первого этажа, недалеко от входа. Дверь была открыта, они там обыкновенно открыты, если не сеанс… И несколько раз я видела, как по коридору проходят и потом выходят люди… очень нетипичные. Которых сложно было ожидать там встретить. Дорого одетые, уверенные в себе. Из совсем другого общественного среза, коротко говоря. На сеансах они не появлялись.

— Анна, — сказал шеф, — когда-нибудь я вас оцарапаю до крови и укушу за нос. Почему вы не сказали раньше?! Надеюсь, вы их зарисовали?

Я полезла в карман юбки за записной книжкой.

Всего портретов было четыре; двоих из них шеф никогда прежде не встречал. Одного он опознал как того самого Никитина, а про четвертую сказал после короткой многозначительной паузы:

— Это Анастасия Камская, личная помощница Ольги Валерьевны Соляченковой.

Я тут же выпалила:

— Той самой, что хотела устроить скандал с вороной? Которую мы подозревали в заказе убийства Стряпухина?

Ох зря я это сказала. Эльдар тут же подобрался, глаза у него загорелись. Инженер Стряпухин был его наставником и учителем; кроме того, в прошлом году Эльдара арестовали как подозреваемого в его убийстве. Это и само по себе неприятно, а когда ты оборотень и в полнолуние вынужден сидеть в тесной камере, не имея возможности обернуться, — ужасно десятикратно. Кто бы ни был заказчиком, по его вине парень изрядно натерпелся.