Ген свободы (СИ)

— А следовало бы запретить, — проворчал шеф. — Но ладно. Нет, Соляченкову мы пока атаковать не будем. У нас для этого недостаточно сил. Наша мишень — Никитин и его Специальная комиссия. Нужно доказать две вещи: во-первых, что деятельность «Школы детей ночи» как раз входит в сферу его компетенции и подлежит пресечению или хотя бы расследованию. Во-вторых, что он об этой деятельности знал, но за неделю ничего не сделал, а предпочел арестовать Вильгельмину, которая занималась этим вопросом. Именно для этого нужны Пожарский и Хвостовская… Правда, я не уверен насчет Пожарского: хоть вы и помогли ему тогда, а я с тех пор поддерживаю с ним переписку, возможно, он не станет рисковать, помогая нам.

— Михаил Дмитриевич не трус! — возразила я с удивившим меня саму жаром.

Почти год назад, когда случайное расследование свело меня с этим депутатом городского собрания, он мне очень понравился. Кроме того, именно благодаря ему и его сыну я познакомилась с Мариной, ныне моей лучшей подругой. Очевидно, часть нежности к ней передалась и на моего тогдашнего знакомого.

Мурчалов посмотрел на меня с некоторой иронией, как будто все эти движения души отнюдь не были для него секретом.

— Вы хотите, чтобы я отнесла эти записки на почту? — спросила я.

— Нет, отдыхайте. Я попрошу Прохора отдать их Ивану Анатольевичу.

Иван Анатольевич — наш сосед, живущий через стену, учитель музыки. Иногда его фортепианные уроки изрядно досаждают, особенно если ученики совсем юные и не очень старательные. Зато у него трое сыновей в возрасте от восьми до тринадцати лет, которых шеф иногда посылает с поручениями недалеко и ненадолго, за мелкие деньги. Правда, редко. Обычно он предпочитает гонять меня.

— Вы же идите… — продолжал шеф, — проведайте там. Василий-младший по вам очень скучал.

Я проглотила комок в горле. За неделю я несколько раз вспоминала младшенького, но в суете последних нескольких часов совершенно о нем забыла. В общем-то, логично, что его заперли в комнате, если весь дом был взбудоражен моей пропажей!

Бедняга, он ведь совсем маленький… Ему же ничего не объяснишь, зато общую тревогу и неуверенность он прекрасно чует.

— Тогда разрешите, я сейчас же иду! — я вскочила с дивана.

— Идите… — шеф вздохнул еще раз, совсем тяжко, его усы слегка обвисли, и даже уши почему-то прижались к голове. — Но прежде чем вы пойдете… Анна, боюсь, я должен перед вами извиниться.

— За что? — удивилась я.

— Это задание Вильгельмины… Не стоило мне вас на него отправлять, да еще не спросивши вас.

— Ничего страшного, шеф, — сказала я почти искренне: жалко было видеть его таким присмиревшим, есть в этом нечто противоестественное. — Кто бы мог предусмотреть, что все так обернется? Да и мне пора обретать больше самостоятельности, тут вы были правы.

— Если бы дело было в этом! — с досадой воскликнул шеф. — Боюсь, я отправил вас туда вовсе не за тем, чтобы вы обретали самостоятельность, а за тем, чтобы ее обрел кое-кто другой!

— О чем вы? — не поняла я.

Шеф только хвостом махнул.

— Ладно, идите уже, — проворчал он. — И если этот сорванец будет вас кусать на радостях, разрешаю его отшлепать.

Когда я поднялась наверх, однако, Васькина комната была не заперта и пустовала. Неужели опять сбежал? Господи, хоть бы не из дома!

Но мою дальнейшую тревогу пресекла темнота и пустота в комнате: чувствовалось в ней нечто неуловимое, что показывает, что в помещении давно никто не жил.

Я вышла, прикрыв дверь за собой, и направилась к собственной спальне.

Моя дверь оказалась закрыта, но ключ висел прямо на ручке, на шелковом шнурке. Я немедленно отперла дверь.

Разумеется, Василий-младший лежал прямо у меня на подушке, свернувшись клубком. Мне показалось, что за неделю он еще подрос — котята в этом возрасте увеличиваются в размерах быстро! Скоро он почти ничем не будет отличаться от взрослого кота, разве что в ширину.

Впрочем, надеюсь, что отца он никогда не догонит: личный доктор не раз намекал Василию Васильевичу, что ему пора бы сбросить вес, однако шеф мастер не слушать то, что слышать не хочет.

Я присела на кровать и положила руку на теплый Васькин бок. Он тут же заурчал, не просыпаясь.

Стараясь не разбудить его, я легла прямо поверх одеяла, вытянув руку так, чтобы она лежала вдоль скругленной спинки. Закрыла глаза. Я полежу совсем немного и встану… и тогда уже умоюсь и расстелю кровать нормально.

Но пока мне нужно немного отдохнуть. Просто жизненно необходимо немного отдохнуть. В тишине, чтобы никто не бубнил над ухом, разучивая гимны; точно зная, что ночью меня не разбудят на песнопения…

Ночью меня несколько раз разбудило громкое урчание, попытки улечься мне на лицо, вылизать, укусить за нос и поохотиться за моими пальцами.

— Васька! — сонно сказала я. — Ты мыслящее существо! Изволь вести себя достойно!