Гендер и язык

В немецком языке понятие «Genus» (род грамматический) в отличие от понятия «Sexus» (пол биологический) не прижилось в качестве родового понятия для обозначения социального и культурного пола (несмотря на отдельные попытки, например, у Бусман, Хоф [Bussmann, Hof 2000]); оно остается тесно связанным с грамматикой. Вместо него в немецком языке в качестве родового понятия для социального и культурного измерения пола укоренился английский термин «гендер» (gender).

Проблема взаимосвязи рода и пола в языке на материале немецкого впервые стала обсуждаться в работах Сенты Трёмель-Плётц [Trömel-Plötz 1978] и Луизы Пуш [Pusch 1979], которые поставили под сомнение представленное в структурной лингвистике положение о нейтральности существительных мужского рода при обозначении лица. Трёмель-Плётц [Trömel-Plötz 1978] описала неоднозначность существительных мужского рода, во многих контекстах имплицитно реферирующих к лицам мужского пола и игнорирующих лиц женского пола в картине мира. Психолингвистические эксперименты до сих пор показывают, что мы скорее «подразумеваем» присутствие женщин, если семантико-синтаксическая структура содержит эксплицитную информацию о том, что наряду с мужчинами имеются в виду и женщины [Scheele, Gauler 1993; Schmidt 2002]. Интересы феминистской критики языка вращаются с тех пор прежде всего вокруг асимметрии в сфере обозначений лица и поднимают вопрос о взаимосвязи рода и пола, о несексистском словоупотреблении, правилах конгруэнтности в тексте, а также о стилистических и коммуникативных нормах референциального и предикативного употребления обозначений лица и соответствующих местоимений. Обозначения лиц женского пола в немецком производны от существительных мужского рода в большинстве случаев за счет мовирования при помощи суффикса феминизации «-in», например, Schneider

/ Schneiderin (портной / портниха) [Samel 1995; Schoenthal 2000]. В тех редких случаях, когда исходное слово обозначает по профессии лицо женского пола, мужское наименование не воспроизводится и не производится от него, а вводится новое обозначение для лица мужского пола, которое затем допускает образование формы женского рода, как, например, Hebamme

/ Entbindungspfleger (акушерка / акушер). Для обозначения малопрестижных «женских» профессий, таких как Putzfrau

(уборщица), Haushalterin (экономка), существительных мужского рода не существует вообще (ср. [Pusch 1984; Wodak et al. 1987, 17]). И, наоборот, в немецком языке отсутствуют обращения к мужчинам, соответствующие обращениям к женщине с учетом возраста и статуса – Frau

(госпожа) и девушке – Fraulein (девушка). Для реализации языкового равноправия полов в немецком языке подходят стратегии феминизации и нейтрализации, представленные в многочисленных рекомендациях, инструкциях и проч. [Pusch, Trömel-Plötz, Hellinger, Guentherrodt 1980; Pusch 1984; Haberlin, Schmidt, Wyss 1992; Kargl 1997]. Сюда же относится написание заглавной I в слове, которое как символизирует феминизацию, так и претендует на общий род. Эта «орфографическая удача» послужила толчком для многочисленных споров и дискуссий; заглавная I применяется иногда в академической среде, в феминистских публикациях и левой прессе [Brunner, Frank-Cyrus 1988; Braun 1996; Peyer, Wyss 1998]. Мовированные само-обозначения женщин гораздо более распространены в Западной Германии, чем в Восточной [Trempelmann 1998].

Поскольку при обозначении лица всегда принимаются во внимание сложные языковые правила употребления рода / пола, они имеют в индоевропейских языках очень разнообразные формы (см. например, работы Бирбах на материале французского [Bierbach 1990] и испанского языков [Bierbach 1992], Мимиц [Miemitz 1997] – польского, статья ван Лейвен-Турновцовой [van Leeuwen-Turnovcova 2002] на материале других славянских языков). Новейшие достижения в данном направлении обобщены в статьях Хеллингер и Бусман [Hellinger, Bussmann 2000].

3. Языковой сексизм