Гендер и власть. Общество, личность и гендерная политика

Более радикальное крыло феминистского движения довольно быстро вышло за рамки понятия «половые роли» и стратегии изменения ожиданий. Эти идеи были сочтены неадекватными, так как в них отсутствовало признание значимости власти в гендерных отношениях. Как утверждали группы освобождения женщин, женщины находятся в угнетенном положении потому, что мужчины имеют над ними власть, а изменение положения женщин означает оспаривание и в конце концов уничтожение этой власти. Первоначально анализ, основанный на этих допущениях, в отличие от теории половых ролей, не находил особой поддержки в научных и бюрократических кругах. Он служил платформой социальных движений и вырос из опыта политических кампаний и групп роста сознания.

В простейшем виде анализ власти в гендерных отношениях представлял женщин и мужчин в виде социальных блоков, связанных прямыми отношениями власти. Отсюда вытекает стратегия изменения посредством прямой мобилизации женщин, которая подчеркивает общие интересы женщин, противопоставленные интересам мужчин. Предлагались разные интерпретации отношений между двумя блоками. Кристин Делфи, основываясь на ситуации фермерских домохозяйств во Франции, в своей работе «Главный враг» делала акцент на экономической эксплуатации жен мужьями. Американские теоретики предпочитали говорить не об экономике, а о политике. Шуламит Файерстоун в своей работе «Диалектика пола» видела центральный элемент этой политики в коллективной властной игре, которую ведут мужчины с семьей, занятой воспитанием детей. Ключевым моментом здесь выступает не домашний труд, а половое воспроизводство. Мэри Дэли в книге «Гин/экология» нарисовала картину глобального патриархата, поддерживаемого с помощью силы, страха и навязанного сотрудничества. Радикально-феминистский анализ сексуального насилия в книге Сьюзен Браунмиллер «Против нашей воли» и порнографии в книге Андреи Дворкин «Порнография: мужчины, владеющие женщинами» в общем и целом тоже следует этой модели.

Более сложная линия рассуждения вела к трактовке власти мужчин и подчинения женщин как результата воздействия императивов, идущих извне прямых отношений между полами. В более общей форме это рассуждение исходило из необходимости «социального воспроизводства», т. е. воспроизводства от поколения к поколению социальных структур, равно как и тел. Такова концепция, которую развивает Джулиет Митчелл в книге «Психоанализ и феминизм», написанной под сильным влиянием марксизма и антропологического структурализма. В этом же ключе написана работа Дороти Диннерстайн «Русалка и минотавр», следующая, однако, более гуманистической традиции психоанализа. Диннерстайн выводит и власть мужчин, и отсутствие прав у женщин из женской монополии на воспитание ребенка в раннем возрасте, которая, в свою очередь, рассматривается как вынужденная на протяжении почти всей человеческой истории. Теория социального воспроизводства недавно получила наиболее сложное оформление у Клэр Бертон в ее работе «Подчинение». Бертон связывает кросс-культурный анализ подчинения женщин с критикой образования, а также с теорией государства. Последняя поразительно плохо представлена в радикальном феминизме в целом.

Для большинства сторонников социалистического феминизма вопрос состоял не в воспроизводстве общества в целом, а в воспроизводстве капитализма как конкретного типа общества. Эксплуатация женщин связывалась с целью капитализма – прибылью – и его внутренней потребностью к самовоспроизводству. Отсюда вытекают необходимость полового разделения рабочей силы и угнетение домохозяйки. Эти аргументы также связывались с идеями о стратегии социального движения. Тогда как марксисты сектантского толка выступали против самостоятельного женского движения любого рода, бо́льшая часть сторонников социалистического феминизма стремилась к автономному женскому движению, которое было бы связано с другими движениями сопротивления капитализму, главным образом с рабочим движением.